Ярослав Зуев - Пропавшая экспедиция

— Обратная отрицательная связь, — пробормотал Мишель, неожиданно для себя вспомнив, чем зарабатывает на хлеб насущный.

— Что-что? — чуть склонил голову на бок француз.

— В теории автоматического управления есть такое фундаментальное понятие — прямые и обратные связи, — немножко смутившись, пояснил отец. — Без них ни один автоматический регулятор, контролирующий процесс с заданными параметрами, не в состоянии выработать правильный алгоритм управляющих импульсов, направленных на поддержание характеристик системы, и она, утратив равновесное состояние, быстро идет в разнос…

— Браво, месье Адамов! — француз несколько раз хлопнул в ладоши. — Весьма меткое сравнение, ей богу! Прямые и обратные связи, правильно. Точно к тому же выводу пришли, только за семь тысяч лет до вас, месопотамские жрецы, поставив себе задачу выправить ситуацию. Для этого им надлежало устранить огрехи, хорошенько отполировав отражающие поверхности зеркал. Иначе им было ни за что не приблизить копию к первоисточнику…

— Как я понимаю, под отражающими божественный свет зеркалами, подразумевались человеческие души? — спросил папа вкрадчиво.

— Снова в десятку, месье, вы делаете успехи, — подхватил его дядя Жерар. — И эта миссия, безусловно, была самой сложной из всех, потому как, нет ничего более зыбкого, нежели так называемый человеческий фактор. Именно он, как правило, выступает Ахиллесовой пятой для любых, самых достойных и хорошо спланированных начинаний. Полагаю, Мардук прекрасно понимал, как много сложностей это вызовет, раз послал учить людей быть людьми не кого-нибудь, а собственного сына…

— Спасителя… — обронил Мишель.

— Вы совершенно верно заметили, Яхве поступил аналогично, отправив на Землю Иисуса Христа. Судя по тому, что мы имеем сегодня, несложно понять, чем закончились обе просветительские миссии…

— Да уж, — вздохнул Мишель.

— Конечно, вавилонские жрецы не могли предвидеть, как далеко зайдет долготерпение небожителей в отношении человечества и, посему, жили, как на пороховой бочке. Они опасались, что, когда боги окончательно разочаруются в людях, то просто опустят штору у себя на окне, проливающем животворящий свет в наш неказистый физический мир, и тогда все, финита ля комедия, мы разом канем в небытие, откуда явились в образе мельтешащих по экрану теней, несуразных и нелепых вследствие его запредельной кривизны. Это событие, безусловно, стало бы Концом нашего света. Жрецы пребывали в сильнейшем смятении, ожидая его с минуты на минуту, не без оснований подозревая, что терпение богов на исходе. И предпринимали отчаянные попытки уцелеть, всячески укрепляя и подчеркивая неразрывную связь между двумя мирами.

— Каким это образом? — удивился Мишель, представив персонажей художественного фильма, всерьез озаботившихся, как бы киномеханик не прервал сеанс.

— В частности, они возвели два величественных зиккурата-близнеца, намереваясь дать понять богам, что постигли суть мироустройства. Не удивлюсь, если это была попытка вежливо намекнуть богам, что, отброшенные ими тени обрели нечто вроде интеллекта, и убивать их, захлопывая ставни, никуда не годится, поскольку такая жестокость богам не к лицу. Возможно, жрецы убедить богов, что те много потеряют, лишившись нас, своих теней, поскольку свету, струящемуся из их вселенной, будет некуда падать. Или, что, утратив нас, они лишатся паноптикума, над которым можно посмеяться от души…

— Вы так думаете? — протянул папа, поежившись.

— Я сейчас просто строю гипотезы, — отвечал дядя Жерар. — Так или иначе, жрецы буквально лезли из кожи вон, по своему разумению укрепляя узы, связующие оба мира. В частности, устраивая посвященные им общенациональные торжества. Ну вот, например. Самым почитаемым праздником древней Месопотамии был Акиту, в переводе с шумерского — День Творения. По такому случаю, возглавляемая жрецами торжественная процессия собиралась в Борсиппе, у подножия посвященного богу Набу колоса и, распевая псалмы, отправлялась пешим ходом в Вавилон. Конечной точкой маршрута, как вы, думаю, уже догадались, был храм Мардука на вершине Вавилонской башни. Специально для этого ритуала, между двумя городами проложили великолепную, вымощенную белым камнем дорогу, которой никто не пользовался в будние дни, это было строжайше запрещено. Прямая как стрела, она, по мысли жрецов, символизировала волшебные животворящие лучи, падающие из небесного Вавилона в мирской. Еще один примечательный нюанс, который, при внимательном рассмотрении, свидетельствует о многом. Вавилон в период расцвета располагал восемью капитальными воротами. Но, из года в год, процессия из Борсиппы входила в город строго через ворота Иштар — великой богини матери…

Мишель прочистил нос.

— Вот такая логика, — резюмировал дядя Жерар. — Хотите жить, как боги, не будьте скотами, — он многозначительно подмигнул Мишелю. — Чем не христианская концепция Царства Божьего, которое внутри каждого из нас есть, или китайский Путь Дао, о котором мы с вами уже говорили. Только, пойди, отыщи туда дорогу, когда вдоль обочины — столько искушений, что голова кругом идет, а под ногами — никак не меньше волчьих ям. И добрая половина спутников готова поставить вам подножку, лишь бы вы шлепнулись носом в грязь. Поэтому, стоит ли удивляться, что ухищрения, на которые пускались жрецы, не сработали. Трудно надеяться стать богами, лишь скрупулезно соблюдая самые помпезные ритуалы, это все равно, что воображать себя добрым христианином при условии соблюдения одних постов. Тут нужно нечто неизмеримо большее…

Они немного помолчали.

— То есть, наш мир — всего лишь несовершенное отражение божеского? — нарушил тишину Мишель.

— Не берусь этого утверждать, дружище, — покачал головой дядя Жора. — Я, месье, всего лишь изложил вам версию, которой придерживались шумеры, так что, все претензии — к ним, если что. Это ведь они, а не я, полагали физическую реальность вторичной по отношению к божественному идеалу. И, соответственно, стремились к нему, по мере сил, шествуя из человеческого Вавилона в небесный. Понятно, само шествие, надо понимать, как аллегорию, поскольку, по сути, вся мирская жизнь отдельного индивидуума рассматривалась ими как долгий и полный превратностей путь к Небесным Вратам. Кстати, аналогичные воззрения бытовали и у многих других народов, живших за тысячи километров от Междуречья в абсолютно иные исторические эпохи. Возьмите, хотя бы, легендарный Асгард — обитель богов, в существование которой верили викинги. Это ведь была не просто скандинавская калька с древнегреческого Олимпа, где бессмертные небожители наблюдают свысока за мышиной возней простых смертных далеко внизу, а нечто гораздо более сложное. Мир, каким он представлялся пращурам современных датчан, состоял из трех, с позволения сказать, частей. Символизировавшего Будущее Асгарда, эдакой прекрасной, в силу своей нематериальности, мечты. Мидгарда или Настоящего, где копошились людишки, принужденные создавать обе вселенные. Асгард — силой мысли, грезя о нем, без убедительных шансов туда попасть, и собственную среду обитания, унылый Мидгард. Последний — кропотливым физическим трудом…