Ярослав Зуев - WOWилонская Башня-2. Новый Вавилон

— Почему это сразу мой?!

— А чей?! — Вывих одарил меня ухмылочкой, которая бы сделала честь самому Игнатию Лойоле…

***

— А вот и Джемалев, — вполголоса добавил Гуру через минуту, и я, не сдержавшись, принялся тереть глаза. Никогда не думал, что повстречаю подобное пугало на научном корабле. Правда, поскольку судно было марксистским, мне, пожалуй, не следовало удивляться. Но я все равно удивился, сказав себе: Вот так клоун… Сказать, что человек, которого, наконец-то, обнаружили на корме и привели к Шпыреву, выглядел экзотически, было все равно, что не сказать ничего. Наполовину военный, наполовину факир, наполовину дервиш, как тебе, Сара, такой симбиоз? Но, так и было, милая, клянусь! Чисто английского кроя френч с широкими накладными карманами и галифе придавали этому паяцу некоторое сходство с европейским офицером. А широченная белая юбка поверх штанов, вроде тех, в которые наряжаются на востоке танцовщицы, наводила на мысли о дервише, празднующем успешное завершение хаджа в Мекку. При этом, он напялил красные сафьяновые сапоги с загнутыми кверху острыми носками, ни дать, ни взять, какой-нибудь визирь при дворе падишаха, а то и джин, выбравшийся наружу через горлышко нечаянно откупоренной Шахерезадой бутылки. Лучше бы она оставила ее на дне морском. Я бы еще, пожалуй, подумал о туземном царьке, завербовавшемся на службу к британским колониальным властям в Мадрасе, и пожалованном ими амуницией с провонявшего нафталином склада обмундирования. Да, местный сахиб тоже подошел бы вполне, полной аутентичности мешала нахлобученная на лысую голову малиновая турецкая феска, украшенная черным конским хвостом по средневековой монгольской моде. Чуть не забыл, еще один яркий штрих к портрету. Физиономия у Джемалева была откровенно янычарская, со старательно выкрашенными красной хной лихими усами и стриженой бородкой. При этом, он извел на свои щеки столько белил, что превратил их в маску актера китайского театра, я посетил пару представлений, когда служил советником у генерала Юань Шикая.

— Что это за павлин? — шепнул я Вывиху.

— Тихо, сдурели вы что ли, Офсет?! — побелел Гуру. — Товарищ Джемалев — ученик самого Георгия Гурджиева, только он творчески переосмыслил дальневосточный эзотеризм, существенно обогатив его разными ближневосточными прибамбасами. Слил воедино мудрость монгольских лам и знания средневековых суфиев…

— Во как?! — вырвалось у меня.

— Джемаль? Ты где был? — спросил Шпырев, хмурясь. — Тебя обыскались, братишка…

На удивление, на этот раз начальник экспедиции обошелся без громов и молний. В моих глазах — это значило немало. С недавних пор…

— Я малилса за доблэстных красных шахыдов, уважаемый Ян-ага. — Чтоби Аллах смиластывылса над нымы и прыньял ых в райские кущи…

Сказано это было с большим достоинством и с еще большим акцентом.

— А почему на корме? — спросил Шпырев.

— Ибо кадисы вэлят правэдным, вазнася малитвы, сматрэть на Мекку…

— А… — протянул Шпырев. — Тогда ладно. Слушай мой командирский приказ, товарищ Джемалев. Вплоть и до особых распоряжений, именем товарища Дзержинского, назначаю тебя комиссаром экспедиции вместо интригана и перерожденца Триглистера, отстраненного по подозрению в злостном троцкизме и шпионаже в пользу империалистических ублюдков.

— А гдэ Триглистер? — спросил янычар. На его густо покрытом белилами лице не дрогнул ни один мускул…

— Арестован, — коротко сказал Педерс. — Уже дает признательные показания…

— Да смылостивится над ним Аллах, — важно промолвил Джемалев.

— Пару слов, как новый комиссар, скажешь?

— Если будет на то твоя воля, Ян-ага…

— Тогда давай, товарищ Джемалев, говори. От освобожденных народов востока, так сказать… — начальник экспедиции посторонился, уступая место новому оратору.

— Ас-салат, — торжественно и громко произнес тот. А затем дважды повторил это словосочетание нараспев, в точности, как делают с минаретов муэдзины: Ас-салат, ас-салат, ас-салат… — словно нарочно, чтобы я сподобился вспомнить молодость, проведенную в Египте. И, хоть минуло много лет, смысл этих слов всплыл в памяти сразу же. Фразой «ас-салат» муэдзины призывают магометан на молитву. Еще раз взглянув на товарища Джемалева, я обомлел, почувствовав, что уже где-то видел его. Не просто видел, но и встречался. Это было как в кошмаре, разыгрывающемся наяву, когда отказываешься верить в его материальность, изо всех сил надеясь, вот сейчас ущипнешь себя за щеку, и наваждение развеется. Но, оно — и не думало…

— В Коране сказано: никаму нэ абещана вэчный жизн. Каждий смэртный — вкусыт смэрть, такова волья Аллаха. Но он знает про каждого всье, и ваздаст каждаму, кто умэр…

— Жизнь революционера коротка, — продублировал Шпырев, поморщившись. — Но, кто за пролетариат костьми полег, тому и черви могильные нипочем…

— Кафиры пападут в ад, гдэ, как сказано у Ат-Тирмизи, им на голову пральется кыпящий смола, чтоби испэпэлит кишки. Но праведникам, которие умэрли за угодное Аллаху дэло, абэщан такой кайф, какого дажье вообразит нэльзя, так будэт харашо. Велик Аллах…

— Светлое будущее, — добавил начальник экспедиции. — То самое, про которое нам товарищ Мракс говорил…

— И, кто пападьет в рай, его ужье аттуда нэ виганят никогда. Так сказано в хадисах…

— Плюс электрификация всей страны и всеобщая грамотность, — сказал Шпырев, и его лицо стало задумчивым и печальным.

— Ля иллаха илла-лаху, Могамед-Рассул-Аллах, — продолжил нараспев товарищ Джемалев. — Пускай Амазонка станэт длья павших фидаинов священной водой Зам-Зам и утолит им жажду, прамачив губы. Инна лиляхи илляйхи раджун! Ми всэ — раби Аллаха и вазвращаемся к нэму…

Неожиданно Джемалев пустился в пляс. Я видел нечто подобное в Каире, кажется, это звалось танцем дервишей. И, тем не менее, все равно остолбенел. Танцор вскинул обе руки высоко над головой, встав в позу лотоса, и начал вращаться вокруг своей оси, сначала медленно, а затем, все быстрее и быстрее. Я все ждал, когда у него закружится голова, в итоге, она чуть не закружилась у меня, принудив отвести глаза. Не знаю, какую молитву напевал при этом товарищ Джемалев, я отчетливо разобрал лишь слово бисмиллях, он выкрикивал его раз за разом. Полы длинной белой юбки дервиша, одетой Джемалевым поверх галифе, поднялись до груди. Я подумал о юле.

— Серьезнейшая духовная практика, доложу я вам, — вполголоса прокомментировал картину Гуру. — Большая тайна, известная лишь самым посвященным суфиям. Вы, наверное, воображаете себе, Персей, будто он зарядку делает? Кали вам под хвост. Это мистическое вращение, подразумевающее процесс наматывания лучей невидимого Темного солнца вокруг чакр человеческого тела. Принцип почти тот же, что у прялки. Если аккуратно уложить лучи, слой за слоем, вокруг тела возникает биоэнергетическое поле, и душа выдавливается из груди под воздействием ЭДС, один в один, как в электродвигателе с вращающимся ротором. Слыхали про медитативную практику сомати, Персей?