Ярослав Зуев - WOWилонская Башня-1. Пропавшая экспедиция [Calibre]

— Допустим, я готова поверить в некие, паранормальные проявления человеческих способностей, вроде телепатии или телекинеза, — молвила я. — Науке лишь предстоит разобраться с ними. А, как она разберется, их поставят на вооружение и начнут вдалбливать искусство чтения чужих мыслей в старшей школе, а методы телепортации — в магистратуре университетов. Но, я не вижу никакой связи между гипотетическими сверхспособностями, заложенными в каждом человеке, и моей мамочкой, ушедшей четверть века назад. Думаешь, папа оживит ее силой мысли? То есть, клянусь, если бы я только смела надеяться на это всерьез, то не пожалела бы жизни, подаренной ею мне, лишь бы только увидеть, как они с Мишелем обнимут друг друга…

Прежде чем ответить, дядя Жерар долго сосредоточенно тер переносицу, а я ждала, ибо мне чертовски хотелось узнать, что он думает об этом. Здесь и сейчас, вдали от вонючих мегаполисов, в царстве дикой природы. Мне пришлось запастись терпением, пока он, наконец, собрался с мыслями. Правда, начал издалека.

— Скажи, Рита, тебе ведь известно все, что нам с твоим отцом удалось разузнать о полковнике Офсете? От тебя никто ничего не скрывал, не так ли?

Я кивнула.

— Как думаешь, старый бродяга был не в себе?

— Сомневаюсь…

— Он был неисправимый лгун? — продолжал допытываться дядя Жерар.

— Нет, он не был лжецом.

— То-то и оно, принцесса. И я так думаю. Сэр Перси не был ни патологическим вралем, ни безумцем. Выходит, он действительно нашел в джунглях на берегах реки Маморе нечто из ряда вон. И, так решили не одни мы, но и русские мраксисты задолго до нас, обрати на этот факт самое пристальное внимание. Они поверили сэру Перси без оглядки. И не какой-нибудь там пьяный парторг колхоза поверил, а сам Железный Феликс Дрезинский, всесильный председатель ВЧК-ОГПУ, разом с другими высокопоставленными мраксистами. И, хоть эти ребята не были милейшими интеллектуалами вроде академика Лихачева, никто не может обвинить их ни в кретинизме, ни в чрезмерной доверчивости. Наоборот, это были прагматики, сколотившие одну из могущественнейших империй планеты, чтобы она противостояла экспансии западного мира и его главного идола — Золотого Тельца. И что же, спрашивается, Дрезинскому нечем было больше заняться, когда он снарядил боевой корабль, отправив его к черту на кулички, за одиннадцать тысяч километров от Балтики, все же, дело, лучше, чем тупо в потолок плевать…

Я хихикнула.

— Смеешься? И правильно делаешь. Ибо Феликс Дрезинский был кем угодно, но не прожектером. Он отбыл десять лет на каторге, и не сломался. Именно благодаря таким, как он, мраксисты победили в гражданской войне. О КГБ, долгие годы наводившем ужас на Европу с Америкой, и говорить нечего, а ведь именно Железный Феликс создал эту структуру с нуля. Если такой человек поверил Офсету, нам с тобой — сам Бог велел…

— Допустим, — согласилась я. — Только все равно мне не ясно, какое отношение Белая пирамида полковника имеет к телепатии, телекинезу и плацебо, с которых ты начал?

Дядя Жерар вытряс из мятой пачки «Chesterfield» очередную сигарету, закурил.

— Дай время, принцесса, сейчас объясню. Только не гоните лошадей, Ваше Высочество, ладно? Ты спрашивала о телепатии. Обычно под этим понятием принято подразумевать гипотетическую способность читать мысли в чужой голове, как будто она — раскрытая книга. Верно?

Я кивнула в знак согласия.

— А ты никогда не задумывалась, что, если взглянуть на это полтергейстное явление под несколько непривычным углом зрения, оно может означать не столько банальное чтение чужих мыслей, как в какой-нибудь фантастической повести середины шестидесятых, а твою конкретную способность закладывать в условно чужую голову мысли по собственному усмотрению. То есть, ты не подслушиваешь чье-то сокровенное, а моделируешь чей-то мыслительный процесс так, как тебе удобно…

— Как это, моделируешь чужой мыслительный процесс? — я наморщила лоб. — Что значит, закладывать свои мысли в условно чужую голову?

— А так, — дядя Жерар выпустил изо рта аккуратное сизое кольцо табачного дыма, и оно, подхваченное восходящим потоком теплого воздуха, устремилось в звездное небо.

— Я не понимаю. Ты имеешь в виду что-то вроде НЛП?

Жорик покачал головой.

— Представь себе абстрактного писателя, принцесса. Головы его героев, будь то рыцари, отправившиеся в Святую землю воевать с сарацинами или какие-нибудь отвязанные рэкетиры со страниц криминального детективчика, вполне резонно считать чужими относительно головы автора текста. Ведь читатели воспринимают их, как абсолютно реалистичных персонажей, сопереживают им или ненавидят их, в том случае, разумеется, если писатель обладает достаточным мастерством, чтобы создать такую иллюзию. Более того, на страницах романа литературные герои ведут более чем насыщенную жизнь, они дерутся на дуэлях, угоняют тачки, отмывают грязные бабки через офшоры и любят писаных красавиц, одним словом, ведут себя, как им заблагорассудится. Их жизнь почти наверняка гораздо ярче жизни самого писателя, наживающего геморрой, долгими часами стуча по клавиатуре за нищенские гонорары, которые, к тому же, не платя. Однако, на самом деле, этих персонажей нет, и абсолютно все, чем бы они только не занимались и что бы не говорили, порождение многообразных химических процессов, протекающих в одной единственной голове. В голове автора, чья фамилия указана на обложке книги. Как правило, она-то как раз интересует читателей меньше всего…

— Но ты же говоришь о вымышленных персонажах, — напомнила я.

— Невелика разница, — усмехнулся дядя Жерар.

— Как это?!

— Согласно философской концепции так называемого модального реализма, нет никакой разницы между существующими и воображаемыми вселенными, поскольку возможность и действительность — абсолютно равнозначные свойства объектов, зависящие исключительно от того, в какой из вселенных находится наблюдатель, задавшийся этим вопросом.

Я помассировала виски.

— То есть, ты пытаешься мне доказать, будто существуешь лишь в моем воображении? — спросила я. — И ничего такого не говоришь, про свой модальный реализм или как там его еще, а это мое подсознание заставляет тебя произносить эти слова. Именно подсознание, поскольку, признаться, я впервые эти термины слышу…

— Именно, — подтвердил Жорик. — Все, что ты видишь, слышишь, чувствуешь и помнишь — и есть твоя Вселенная, Рита. Кстати, вопросы, роящиеся у тебя в головке — тоже ее часть, и чем их больше, тем она — богаче…

— То есть, если я, к примеру, решу, что тебе самое время утопиться в реке, ты пойдешь и утопишься?! — осведомилась я с нервным смешком.

— Ты властвуешь надо мной, принцесса, но не более, чем автор романа над своими героями. У каждого повествования есть сюжет, и автор ему — не хозяин. Порой сюжет строптив и упрям, он не поддается капризам человека, который держит клавиатуру на коленях. Сюжет твоего романа, Рита, ведет тебя к Белой пирамиде, которую нашла не ты, а сэр Перси Офсет. И, я вряд ли я умру прямо сейчас, даже когда тебе захочется меня утопить, если мне уготована другая участь…