Вадим Мархасин - Когда-нибудь мы будем вместе

"Я дома не работаю, что - ли? Наверно только баксы рисую".

***

Два дня, десятого и одиннадцатого декабря я выходил из кабинета только на кухню и в туалет. Коржакову сказал, что недомогаю и выйду на работу в среду двенадцатого декабря, поэтому никаких встреч и приемов не будет.

Проглядел основные ведущие и прочие газеты за последний месяц: "Правду", "Красную звезду", "Работницу", "Комсомолку", "Аргументы и факты".

Все статьи крутятся возле одного столпа — денег, рабочие и крестьяне, интеллигенция и военные ждут приватизации, как будто она решит все их проблемы. С виду все красиво и грамотно излагается, все хлопают в ладоши и вожделенно пускают слюни. Самые ушлые давно уже все приватизировали в сговоре с бухгалтерией и активно переводят все пассивы в денежные активы на своих счетах.

Наина уже осипла, отвечая на мои вопросы. Общее понимание обстановки начало складываться, но до полного понимания той ситуевины, в какой я оказался, было еще ох как далеко!

— Уф! — вздохнул я, растирая виски. Голова как бурлящий котел от впечатлений двух дней президентства, общения с семьей, подготовки к завтрашнему рабочему дню. Ничего, живы будем, не помрем!

Время на часах показывало без двадцати двенадцать.

В кабинет заглянула Наина.

— Боря пойдем спать, завтра рано вставать, нужно отдохнуть хоть немного.

— Ты иди, я сейчас приду, — подымаясь из-за стола произнес я, и направился в туалетную комнату.

"А с Верховным Советом надо что-то делать, печенкой чую, не сработаемся! Завтра на заседании Верховного Совета будем ратифицировать Беловежские соглашения. Посмотрим, что за компания там собралась!"

***

Выстрел танковой пушки звонко хлестнул по окнам домов, прокатился по бульвару и поднял облако голубей. Возле фасада Белого дома взметнулся столб пыли и снаряд рикошетом усвистал в сторону, рванув где-то дальше.

Через пару минут, один за другим, прозвучало еще семь выстрелов. После чего наступила тревожная тишина, прерываемая отдаленными автомобильными гудками и заполошным треском автоматных очередей. Из окон здания потянуло дымком, сперва неуверенно, далее по мере распространения пожара, дым валил все гуще и гуще, захватывая верхние пять этажей, раскрашивая черными языками копоти фасад здания Верховного Совета, и сливаясь наверху в мрачную тучу.

Напротив центрального входа, в полном обвесе, прикрываясь титановыми щитами, напружинились, готовые к броску офицеры группы Альфа, ожидая команду на штурм.

В окнах здания мелькали вооруженные личности, истошно крича, предупреждая, что они ни шагу назад. Не посрамят и не отступят. Выстрел снайперской винтовки в творящемся хаосе был практически неразличим, но не отразим. Один из бойцов Альфы, молча завалился вперед. От удара тяжелой пули каску сорвало с головы, ломая шейный отдел позвоночника и она глухо бренча покатилась в сторону.

— Вперед, — скомандовал командир группы. Альфовцы перебежками бросились на штурм.

***

Я открыл глаза и долго не мог понять где нахожусь и что со мной. На часах светилось 04.30. 12.12.1991. Уснул за столом, уткнувшись лбом в столешницу.

Сердце колотилось как будто я бегом поднялся на девятый этаж, на лбу выступила липкая испарина.

Сюрреалистическая картина пожара Белого дома, танков стреляющих прямой наводкой в центре Москвы, не давала сосредоточиться и понять из какой оперы мне это приснилось.

"Это сон Борис, успокойся, только сон, —уговаривал я сам себя, понемногу приходя в норму. — Этого не может быть, это все выверт подсознания, усугубленный дикой нагрузкой и эмоциональным напряжением последних дней".

Но картина горящего белого дома проявлялась во всех подробностях, стоило только закрыть глаза и попытаться поспать еще немного. Верхние этажи здания, черные от копоти, с пустыми глазницами окон настойчиво убеждали, что я это видел воочию.

"Так дело не пойдет, надо вставать раз не спится, а то еще какая хрень приснится, лучше поработаю маленько", — решил я и, накинув халат, тихонько на цыпочках направился в кухню попить кофе.

Что за сон, откуда и что навеяло такой бред? Размышлял я, размешивая растворимый кофе, побрякивая ложкой по стенкам кружки. Как будто своими глазами видел, но ведь не видел? Этого не было? В последнее время у меня не сон, а не пойми что.

Каждый день что-то снится, а что не помню, проснусь, кажется вот, вот — сейчас вспомню, но с каждой секундой сон улетучивается, оставляя после себя тягостное предощущение чего-то непоправимого.

А сегодня, в отличии от предыдущих дней, прямо кино посмотрел, но все равно, совсем ни в какие рамки не лезет. И психиатру не пожалуешься, по известным причинам! То память потерял, то война в Москве снится. Хотя какая война, танки-то наши советские, тьфу российские! А ведь верно, надо сосредоточиться может еще, что из сна вспомню.

"Да ну к черту, этот сон. Не буду заморачиваться, — решил я, допивая кофе, — пойду поработаю, раз уж проснулся".

12.12.1991 г.

Правительственный кортеж несся с мигалками по загородному шоссе. Головной автомобиль изредка взревывал сиреной, распугивая одинокие попадающиеся машины, заставляя их шарахаться с пути и прижиматься к обочинам. Я сидел на заднем сиденье представительского автомобиля и прикидывал план действий на день. Самое главное для меня не выдать, что я ничего не рублю в ситуации, не торопиться, поменьше раскрывать рот и больше слушать. Если что сошлюсь на недомогание. Шишка на лбу мне в помощь.

Автомобиль притормозил перед перекрестком. "Ах, ты моя хорошая", — я уткнувшись лбом в боковое стекло, прикипел взглядом к девушке, бегущей по тротуару. Она, разбежавшись, проскользила бочком сапогами по замерзшей луже, раскинув для страховки в стороны руки. Волнистые волосы разметались по плечам. Победно оглянувшись по сторонам, девчушка задорно улыбнулась и гордо задрав нос припустила дальше по тротуару.

Так похожа….. На кого? Не помню. Защемило в груди. Машина тронулась с перекрестка, оставив незаданный вопрос открытым. Ветер хлестнул снежной крупой по лобовому стеклу. Тяжелые тучи придавили зимнюю Москву. Тоскливая безнадега напомнила о себе всплывшим в памяти четверостишием смутно знакомого автора:

Небо тает, ломая души

И морозом на стёкла дышит

И никто не желает слушать

И никто не желает слышать [5] Сергей Куренков песня "Облака"

"Кто я? Зачем я здесь? Что же меня так корежит и ломает? К чему это все?"

Кортеж въехал на Новоарбатский мост, вдали во всей красе предстал Дом правительства РСФСР, в подражании американцам названный"Белым домом". Миновав его, кортеж далее стремительно помчался по Новоарбатской улице.