Роман Злотников - Война [litres]

Так что за одни сутки советская дальняя авиация почти полностью лишилась своей наиболее длинной и мощной «руки». И восстановить её уже, скорее всего, было невозможно. Во-первых, потому что месячное производство дальнего бомбардировщика «Петлякова» даже в самые «пиковые» месяцы составляло всего четыре машины. Вследствие чего всего годового производства хватило бы лишь для укомплектования, дай бог, полутора-двух полков! И во-вторых, потому что после этого налёта всем стало ясно, что тактико-технические характеристики этого бомбардировщика против ПВО рейха уже не тянут. Даже успех последнего налёта (хотя можно ли его назвать успехом после таких-то потерь) объяснялся, скорее, тем, что в этой операции была достигнута стратегическая внезапность. Поскольку это был первый налёт на территорию рейха после длительного, многомесячного перерыва. Только поэтому немцы среагировали с запозданием, позволив бомбардировщикам сбросить бомбы до того, как на них навалились. И более рассчитывать на такую удачу нельзя… Правильность этого вывода уже через месяц подтвердили англичане и американцы, попытавшиеся совершить свой налёт на стратегические объекты рейха. Причём куда большим количеством бомбардировщиков, характеристики которых не очень-то отличались от советских. А кое в чём даже и превосходили. Иии… Ну-у… Что-то они сумели разбомбить. Точно! Уж больно Геббельс разорялся по поводу «чудовищного преступления американской плутократии и английского еврейско-масонского капитала» и призывал немыслимые кары на голову тех, кто «забрасывает бомбами спящие кварталы с женщинами и детьми». Как это соотносилось с тем, что англо-американский налёт происходил днём, – никто объяснить не мог, но Геббельс есть Геббельс… Нет, тому, что часть английских и американских бомб, и даже весьма существенная, упала мимо цели и даже, возможно, на обычные городские кварталы, народ верил. Опыта-то у английских и американских экипажей пока было куда меньше, чем у экипажей советской дальней авиации. А даже они, бывало, промахивались. Но всем уже было понятно, что, несмотря на все громогласные заявления, верхушка нацистов относится к своему собственному народу как к пушечному мясу, как к ресурсу для удовлетворения своих амбиций. И будь дело только лишь в бомбёжке гражданских кварталов – Геббельс не визжал бы недорезанной свиньёй. Так что чего-то американцы и англичане добились. Но вот потери… Большая часть бомбардировщиков была потеряна ещё на подходе к целям. Тем более две из них – подшипниковый завод в Швайнфурте и авиационный в Регенсбурге, совпадали с теми, которые бомбили русские, так что там немцы оказались не просто готовы, но ещё и, так сказать, натренированы… А большая часть тех, что остались, – сбита при возвращении. Немцы хвастливо заявили, что во время этого налёта ими было уничтожено более восьмидесяти процентов самолётов, принимавших в нём участие. После чего они ещё и провели «парад пленных», проведя по Берлину колонну экипажей англо-американских бомбардировщиков.

Впрочем, ответка прилетела почти сразу же. Уже через месяц по Москве прошло почти четыреста тысяч уже немецких пленных, и репортажи с этого унылого шествия бывших сверхчеловеков тут же оказались растиражированы по всему миру. Даже Германию засыпали несколькими сотнями тонн листовок с фотографиями. Эту работу взяли на себя куда более скромные двухмоторные «Илы», теперь ставшие основным самолётом советской дальней авиации. Да, они уступали практически выбитым «Петляковым» по боевому радиусу в два раза, а по боевой нагрузке более чем в четыре, но и того в принципе хватило. Теоретически с венгерских аэродромов «Илы» доставали даже до Дании. Другое дело, что соваться на куда менее живучем и скоростном «Иле» к немецким стратегическим объектам, прикрытым весьма мощным ПВО, – смысла не было никакого. Ущерб будет минимальным. В отличие от потерь. Поэтому «Илы» работали в основном по объектам транспортной инфраструктуры, расположенным за пределами досягаемости тактической авиации, прикрыть которые полностью, вследствие их многочисленности, никакая ПВО была не способна. Ну и «бомбили бумагой» не очень крупные немецкие и австрийские городки, не имеющие на своей территории серьёзных промышленных объектов и потому практически не прикрытые ПВО. Ибо к крупным им соваться было смерти подобно. Но, по расчётам управления иностранный агитации и пропаганды Главного политического управления РККА, по заявкам которого и осуществлялись подобные вылеты, их эффективность вследствие этого снижалась не слишком сильно. Ибо главное, по прикидкам этого управления, было вбросить нужную информацию – а дальше начинали работать слухи. Слухи же во время войны распространяются со скоростью лесного пожара…

Из тех «Петляковых», которые пусть и с трудом, но удалось вернуть в строй, сформировали отдельную эскадрилью, которую, неожиданно, предложили возглавить Чалому. Ну после того, как он вышел из госпиталя. Потому как, посадив-таки свой «Пе-8» на родной аэродром, он от потери крови просто не смог выбраться из кресла. Нет, ни один снаряд или осколок, которыми его бомбардировщик оказался испятнан, как дошкольник при ветрянке, конкретно по нему не попал. Но зато майор оказался сильно посечён острыми обломками обшивки и силовых балок фюзеляжа, а также осколками разбитой аппаратуры. Перевязать же его было некому. Второй пилот был убит ещё над целью, штурман потерял сознание вскоре после отхода от неё, а тем стрелкам, которые остались в живых, до кабины пилотов было не добраться. Так он и вёл машину, сочась кровью из десятков небольших ран и порезов и с трудом удерживаясь на грани потери сознания от всё усиливающейся слабости. И довёл. За что и получил третью «Золотую Звезду». Но поваляться в госпиталях ему после этого пришлось.

Впрочем, особо сильно гвардии майор по этому поводу не расстраивался. То, что он просто выжил, – уже можно считать чудом. Ибо даже в тех экипажах, которые смогли добраться до своей территории, потери зашкаливали. Например, из экипажа его приятеля бывшего гэвээфовца Косачёва выжило только трое – штурман и два стрелка. А вот сам он не выжил. По рассказам штурмана, он, скорее всего, умер за рычагами своего бомбардировщика, сумев перед этим дотянуть до линии фронта и приказать всем, кто ещё может, прыгать. После чего его самолёт рухнул на землю… Да уж – тот налёт обошёлся советской дальней авиации ОЧЕНЬ дорого.

Аглая всё это время была вместе с ним. И даже родила там, в госпитале. В соседней палате. Произведя на свет крупного крикливого мальчугана. Виталию, кстати, даже не сказали, что роды начались. Наоборот – за обедом ливанули ему в компот снотворного. Ну чтобы не путался под ногами. Здесь и так госпиталь, а не родильный дом – ну куда ещё и так еле держащийся на ногах папаша будет мешаться…