Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

Все это я узнал сразу по возвращении, от самого Славы — который счел долгом срочно "отчитаться о непредвиденных затратах". Не сказать, что рассказанному я очень удивился, только две детали показались мне не очень понятными:

— То есть ты хочешь сказать, что армия покупает тульский "Максим" втрое дороже, чем стоит тот же пулемет, но сделанный "Виккерсом"?

— В три с половиной раза. Причем мне удалось добраться до бухгалтерских отчетов Тульского оружейного, там не воруют. Просто то, что у британцев делает один человек, в Туле дюжина еле справляется. Сам же знаешь, как работает Путиловский завод и как Рейнсдорф…

— Знаю. А с "Льюисами" что не так было?

— На "Саваж Армс" сначала даже разговаривать не захотели: мол, производство загружено, новых заказов принять не можем. Но когда узнали, что заказ частный — сразу и производство незагруженное нашлось, и вообще… А когда мой агент сказал, что оплачивает сразу и американскими же долларами, то ему сразу и счет выписали, и накладную — оказывается, на складе компании уже была тысяча пулеметов под русский винтовочный патрон. И даже не тысяча, он говорил, что ему на взгляд меньше половины складского запаса отгрузили.

— Да, спрашивается вопрос: если в Россию пулеметы не поставляют, зачем им этот запас нужен? У янки-то русские патроны не продаются…

— Наверное, Император по каким-то причинам предыдущий заказ не оплатил. Или, что тоже возможно, не мы одни с такими "частными заказами" приходим. Ящики-то были с маркировкой "ружья охотничьи"… неважно. Ты вообще как себя чувствуешь? Иванов с Алексеевым на Северном фронте вероятно что-то затевают, давеча телеграмму прислали, приехать просили для обсуждения неких вопросов. Но они-то не знали, что ты возвращаешься — так мне поехать или сам с ними поговоришь?

— О чем, не знаешь?

— Знаю. Насчет поставок дополнительных машин. И не говори, что мы и так делаем что можем: они же не идиоты, сами в курсе. Там что-то по техническим деталям, а это всяко ты лучше меня знаешь…

Позиционная война забавна именно тем, что она позиционная. Солдаты сидят на одном месте, причем сидят практически годами. И жизнь их — несмотря на то, что проходит она в условиях, мягко говоря, экстремальных — потихоньку переходит в рутину. Ведь солдатам с обеих сторон умирать-то очень не хочется — и на самом низовом уровне налаживается странное "взаимодействие в борьбе за выживание". Сначала — чтобы не злить противника — его предупреждают о предстоящих обстрелах. Имея в виду, что и противник не забудет об ответной любезности — и когда начинается "артподготовка", противная сторона уже сидит в блиндажах. Затем стороны обговаривают участки, по которым стрелять точно не будут, чуть позже — начинается общение и по более мирным вопросам. Еще пара месяцев — и вот уже солдаты ходят друг к другу в гости, меняются "национальным колоритом" — то есть тушенкой и сосисками, водкой и шнапсом… Если где-то запаздывает полевая кухня, делятся продуктами — с отдачей, конечно. Ну а если поступает приказ и случается атаковать иди отбивать атаку — то после этого стороны чуть ли не совместно оплакивают погибших.

И при этом почему-то всегда ругают власть, жалуясь на то, как царь угнетает бедных крестьян и дерет с них три шкуры, а затем заставляет бедных солдатушек погибать за него. А у солдата-то дома семья, кто ее накормит, пока тут в окопе гнить приходится?

Николай Иудович, высказав несомненную радость от моего прибытия к нему в Ставку командования Северного фронта со всей мощью великого и могучего, счел необходимым несколько оправдаться:

— Александр Владимирович, это я вовсе не в ваш адрес сказал. Ваша-то задумка с армейскими моторами как раз оправдалась, но вот германец-то не в меру догадлив оказался…

"Задумка" моя была не то чтобы простой, а, скорее, примитивной: все, что в армии снабжалось мотором, работало исключительно на дизтопливе. Во-первых, так дешевле. А во-вторых…

Да, мотоцикл с дизельным мотором (на них ставился восьмисильный "минитракторный") получается тяжелее и неуклюжее мотоцикла с мотором бензиновым. Но германцы, захватив такой мотоцикл в качестве трофея, сами же его немедленно и уничтожали — просто залив в бак бензин. Или керосин. Или соляровое масло.

С бензином — понятно. Керосин, с цетановым числом меньше сорока, вспыхивал позднее и сгорал значительно быстрее "моего" дизельного топлива, а так как "маслючесть" керосина почти никакая, двигатель очень быстро клинило. Что же до собственно солярового масла — оно для низкооборотных дизелей очень даже неплохо, а для моих высокооборотных — практически мгновенная смерть топливным насосам высокого давления. Масло-то это вчетверо более вязкое, чем привычная всем "солярка"! Да и горело оно медленнее, так что на высоких оборотах соляр горел уже в выхлопной трубе, и с четверть затрофееных германцами машин была уничтожена пожарами.

Пока у германцев и австрийцев моторизованных трофеев было мало, проблема топлива их не волновала. Но осенью, набрав в постоянных наступлениях-отступлениях изрядный "трофейный автопарк", германец проблемой занялся — и, конечно, довольно было подобрал подходящую смесь газойля и керосина. После чего русский солдат получил возможность "выгодно продать" мотоцикл за пятьсот рублей, арттягач или грузовик за пять тысяч — и нашлось немало желающих "поправить пошатнувшееся из-за царя финансовое благополучие". Попавшихся — расстреливали, но ведь и попадались далеко не все, а дезертиров ловить в "беспаспортной России" — дело практически безнадежное. То есть паспорта-то были, но без фотографии, а в местечках торговля липовыми паспортами давно стала весьма распространенным видом бизнеса — недаром ведь еще в моей "изначальной истории" все "видные деятели революционного движения" без особых проблем закупали паспорта у шустрых еврейских дельцов.

Как пояснил Николай Иудович, дело осложнялось и тем, что многие офицеры военного времени — бывшие студенты-социалисты — торговле военным имуществом с врагом потворствовали, искренне считая ее "формой борьбы с царизмом". И очень не всегда можно было доподлинно узнать: разбили пропавший мотоцикл при артобстреле или просто продали его за мелкую копеечку. Как точно так же далеко не всегда было понятно, погиб офицер от вражеской пули в бою или он "бизнесменам" в неудачный момент повстречался. Сам Иванов был склонен менее всего валить все на врага: почему-то офицеров погибало в процентном отношении втрое больше чем солдат…

— Вот такие дела, Александр Владимирович…

— Даже не знаю, чем я могу тут помочь. Мотоциклов и тягачей я могу, конечно, еще прислать, но ведь и их продадут немцам…

— Это все потому, что солдат не видит пользы в войне этой. Мы не побеждаем — и это разлагает войско! Поэтому я считаю, что нам нужна крупная победа, и после нее настроения в войсках резко изменятся. Собственно, поэтому я и попросил вас обсудить кое-что.