Константин Назимов - Шаг к цели [litres]

В ближайшем кафе перекусил и отправился на встречу с профессором. Семен Иванович меня дожидался у парадного крыльца министерства, он прохаживался, помахивая своим саквояжем, и выглядел абсолютно спокойным, чего обо мне не скажешь. Поздоровавшись, мой компаньон предложил:

– Иван Макарович, дорогой, реалии и тонкости общения тебе вряд ли известны, предоставь говорить мне, а сам отвечай односложно или сразу на меня ссылайся.

– Считаете, что такая тактика окажется успешной? – недоверчиво покачал я головой. – Если у нас в совете нашлись противники, то они попытаются ударить по слабому, коим заведомо им я представляюсь.

– Признаю, недруги у меня имеются, – поморщился профессор. – Однако в данном случае разговор пойдет о спасении тысяч, если не больше, больных.

– И даже сотен тысяч, – поправил я Портейга.

Тот на меня изумленно посмотрел, а потом снял пенсне, пихнул мне в руки саквояж и принялся тереть стекла своих очков. Лоб профессора прорезали глубокие морщины, он шевелил губами, словно сам с собой разговаривал. Не поднимая на меня взгляда, произнес:

– Ты прав, сложно представить: то, что мы в руках держим, – просто мировое достояние. Этому лекарству нет цены, и понятно, из каких побуждений ротмистр Ларионов так печется о моей фигуре. Кстати, наш пациент, Анзор который, сегодня меня познакомил с пятью молодыми людьми, представив тех как мою охрану от благодарного сообщества. Представляешь? Никогда бы не подумал, что вор проявит подобную заботу!

– Хм, вероятно, он сумел сопоставить разрозненные факты и, возможно, переговорил, не сам, разумеется, с теми, кто хотел заполучить рецептуру антибиотика, – предположил я.

– Ваня, считаю, что необходимо пошагово расписать приготовление лекарства и положить в банк, – сделал заключение профессор.

– И если с нами, точнее с вами, что-то произойдет, то труд не пропадет? – продолжил я его мысль.

– Да, мы не вправе думать лишь о себе.

– Для этого и собираюсь организовать промышленное производство. Если сможем выпускать лекарство в больших объемах, то его себестоимость упадет, а ставить заоблачные цены не станем. Если же сейчас опубликовать все изыскания, то рынок кто-нибудь захватит, но цены взвинтит, а конкурентов постарается с дороги устранить, – ответил я компаньону.

– Но мы же на этом заработаем… – Портейг водрузил пенсне на нос, снял его и вновь вернул на место.

Похоже, до профессора начали доходить открывающиеся перспективы.

– Потребуются бесконечные вложения, – спокойно сказал я, для самого себя выстраивая цепочку действий. – Понадобятся лаборатории, персонал, ученые, очень много людей и техники. Придется курировать, а то и покупать медицинские журналы, в смысле их редакции. Возможно, возникнет необходимость открыть фармацевтическую школу. Даже сложно представить весь объем предстоящей работы.

– Ну у тебя и замыслы, – покачал головой Семен Иванович.

– Одно вытекает из другого и третьим погоняет, – усмехнулся я. – Останавливаться на достигнутом не только глупо, но и преступно.

– Пойдем на совет, нас там могут разбить в пух и перья, вот и будет тебе корпорация с заводами и фабриками, – пробубнил Семен Иванович, а потом чуть слышно добавил: – Грандиозные планы, но каким образом это поднять в наших реалиях – не представляю.

Здание министерства внушало уважение, правда, первые этажи были отданы под различные полицейские службы. Даже ротмистр Ларионов и то на третьем этаже расположился, а как мне пояснил Семен Иванович, чем выше находится один из компонентов управления империей – тем меньший вес имеет в глазах чиновников. Ну, вероятно, так оно везде и есть. Но здание было величественным, красивым и солидным, с колоннами на входе, охраной, всего же этажей я насчитал семь, правда, не думаю, что каждый отведен под одну структуру.

– Культура и просвещение на последних этажах? – предположил я.

– Ваня, – расплылся в улыбке Семен Иванович, – ты угадал ровно наполовину! Просвещение – да, а культурный досуг занимает почетный третий этаж, точнее, его часть.

Мы же направились на пятый этаж, где нас сопроводили в приемную перед залом заседаний, как гласила табличка на широких дубовых дверях.

– Ни чая, ни кофе не предложили, – огорченно констатировал Семен Иванович. – Дурной знак!

– Раньше предлагали? – поинтересовался я, прохаживаясь вдоль стены, увешанной картинами.

– Пару раз здесь бывать доводилось, всегда относились с уважением, – ответил профессор, расположившись в кожаном кресле.

Приемная была богато обставлена, не жалели денег на удобство чиновников, правда, как мне известно, в Медицинском совете числились действующие врачи и хирурги.

– Прошу, вас ожидают, – вышел из зала молодой человек, держа перед собой стопку листов.

Большой кабинет с длинным овальным столом, и на нас смотрят человек двадцать. Лица у многих хмурые, явно заранее выражали недовольство, но имелись и улыбки, предназначенные профессору. Один грузный мужик и вовсе привстал со своего кресла и кивнул Семену Ивановичу. Присутствие генерал-штаб-доктора, как и лейб-хирурга, сидящего с ним рядом, меня не обеспокоило. А вот то, что во главе стола стоял не подпадающий под описание профессора человек, – озадачило. На Медицинском совете командовал господин Рагозин Лев Федорович, но у него должна иметься борода, да и телосложением он мне представлялся не таким грузным. У данного же господина усы пышные и седые, а сам он в теле.

– Попрошу к вашему столу, – указал нам секретарь на приготовленное место для меня и Портейга.

– Кто ведет заседание? – шепотом спросил я у своего компаньона.

– Министр, Плеве Вячеслав Константинович, – ответил мне тот.

– Министр чего? – уточнил я, так как историю учил плохо, да и люди тут могут другие у власти стоять, различия-то имеются, и немалые.

– Всего – внутренних дел империи, – нервно ответил профессор. – Что-то не по чину нас встречают. Рагозин рядом с Плеве сидит, и явно не за первым последнее слово.

Пока мы раскладываемся, профессор достает из саквояжа бумаги, я собственные раскладываю, в зале стоит шепоток, и, как мне кажется, удивленный.

– Что ж, господа, приступим, – произнес Плеве. – Известный нам вопрос озвучит генерал-штаб-доктор Петр Павлович Грин.

Названный встал, пригладил усы и хмуро в нашу сторону посмотрел. А вот министр сидит и задумчиво в пальцах карандаш крутит. Интересно, о чем он думает?

– Господа, – пару раз кашлянув, начал свою речь генерал, – на заседании Медицинского совета рассматривается вопрос о возможной выдаче патента на лекарство и разрешения на его применение. Также нам предстоит решить вопрос о законности проведения господами Портейгом и Чурковым лечения больных и организации больницы, которая не входит в имперский перечень и реестр.