Евгений Щепетнов - 1971 [litres]

Члены комиссии переглянулись: «Вот же наглец!» Потом тот, что сидел справа – высокий, с жестким лицом старого чекиста, – угрюмо бросил:

– Это мы вас слушаем, молодой человек! Зиночка, подай нам дело Карпова!

Жутью повеяло от этих слов. Я вдруг увидел этого мужика молодым, одетым в мундир НКВД – за таким же столом, с таким же строгим и неприязненным выражением лица. А на стуле – преступник, враг народа – избитый, в кровоподтеках, изможденный и худой.

Вот так некогда осудили моего прадеда, Карпова Семена Викторовича, такой же «тройкой». Осудили на пять лет трудовых лагерей за антисоветскую пропаганду. Видимо, сболтнул где-то лишнего, а кто-то взял, да и донес. Карповы были зажиточными крестьянами – восемь лошадей имели в хозяйстве, коров, хороший дом. Наемных работников не было – все работали, вся большая семья. Раскулачили. Прадеда сослали на строительство Беломорканала, откуда он не вернулся – сгинул. Дед отрабатывал срок на шахте в Донбассе. Вернулся, а от дома остался один сруб. Все имущество соседи растащили, ничего не осталось. Нищий и босый. Потом работал грузчиком в порту, на рыбзаводе. Выжил, сам поднялся, всех детей и внуков поднял. Умер в 75 лет, подорвав здоровье в молодости. Любил я его, очень любил. И сейчас люблю. И помню.

Сейчас, в 1971 году, он еще крепок, можно сказать – молод. И я пока так и не решился с ним встретиться, даже посмотреть издалека. Летом – все-таки решусь. Он возит людей на лодке на Зеленый остров, подрабатывает по выходным дням, вот я и заделаюсь пассажиром, посмотрю на него. Не более того. Я ведь не смогу ему объяснить – кто я такой. Не поверит. Да и зачем я это сделаю? Зачем вносить сумятицу в спокойную, размеренную жизнь моей родни? Но так хочется их всех увидеть, поговорить с ними… я ведь на него похож, на деда. Он сильный – бывший портовый грузчик. Резкий и в словах, и в поступках. И в морду засветит запросто, и общий язык найдет с кем угодно. Настоящий Мужчина.

– Итак, молодой человек, вы собрались ехать в США. Расскажите комиссии, с чего это вдруг вам понадобилось туда ехать? Что вас привлекает в этой стране?

Вопросец, ага. Это все равно как спросить: «Вы все еще продолжаете бить свою жену?» – когда нельзя сказать ни «да», ни «нет». Если «нет», это означает, что раньше все-таки бил. Ну а про «да» вообще речи не идет.

– Меня там вообще ничего не привлекает, – неискренне ответил я, пожав плечами. – Но там издают мою книгу, и мой издатель хочет, чтобы я выступил на встрече с читателями. И с журналистами. И я еду туда для того, чтобы защитить честь нашей страны перед вражескими средствами массовой информации!

Озадачились. Не ожидали такого ответа. Ждали, что я сейчас буду бекать, мекать, оправдываться, а я ррраз! Их же оружием, да по ним!

– Можно подумать, что вы что-то вроде передового отряда на идеологическом фронте! И это при ваших-то книжках! И язык-то повернулся… – сказал второй, мордастый, последнюю фразу он пробурчал уже почти неслышно.

– А что вам мои книги, можно узнать? Это сказки для взрослых, в которых я бичую зло, восхваляю добро и дружбу. Показываю уродливое лицо того строя, от которого нас избавила Великая Октябрьская социалистическая революция. Чем вам не нравятся мои книги? Тем, что я разоблачаю мир чистогана? Вы против того, чтобы писатели показывали уродливые черты общества средневековья? В моих книгах в аллегорической форме выведен мир капитализма, и мои герои борются с его несправедливостью. Вы против борьбы с уродливым миром капитала?

Мужик побагровел, хотел что-то сказать, но промолчал. Похоже, я его затоптал. А вот не́хрена было трогать мои книги! Мои книги – это мои дети! Оскорбляя их, ты оскорбляешь меня, а я скор на расправу! И не посмотрю, что ты старый пердун или молодой тупой школяр, – огребешь по полной! Ну да, я не толерантен. И за словом в карман не лезу. Примите таким, каков я есть, или идите на хрен!

– Кто является в настоящее время генеральным секретарем компартии Румынии?

Ну вот, вошли в привычное русло. Давайте, жгите! А я и отвечу…

Минут десять – на все дурацкие вопросы второго. Зачем выезжающему за рубеж знать, кто возглавляет компартию в Америке? Ну что я, брошусь к нему и буду разговаривать о том, как свергнуть капиталистов? Или еще что-то подобное? Глупо. Но отвечаю. Память моя, спасибо тебе. Фонтанирую информацией, меня голыми руками не взять!

Наконец вмешался третий, и понеслась история партии. И это еще десять минут. А потом тот, кто меня порицал за мои книжки, недовольно помотал головой:

– Сомнения у меня. Товарищ идеологически незрелый, и книги его учат совсем не тому, чему должны учить советские книги. Я выскажусь против…

Что, опять?! Да ты задолбал, гражданин нехороший! Щас я тебе выдам очередную порцию идеологически выдержанного бреда! Ты думаешь, один ты умеешь лицемерить и хитрить?! Ишь морду наел, того и гляди треснет! Нравится тебе управлять судьбами людей, ох как нравится! Я же вижу!

Но договорить этому кадру не дали. Тот, что с физиономией старого энкавэдэшника, что-то шепнул на ухо знатоку и ревнителю морали и указал на какую-то бумагу, выуженную из моего дела. И тот тут же осекся.

Ага! Что такое они там выкопали? Уж не предписание ли из Комитета? Раньше надо было выкопать, мурыжили полчаса! Не ценят время людей, ох как не ценят! А ведь его не вернуть! Хе-хе… кто бы говорил…

Троица посовещалась, и «чекист» озвучил решение – невозмутимый, кирпично-холодный:

– Комиссия пришла к выводу, что вам можно доверить представлять нашу страну за рубежом. Надеюсь, мы в вас не ошиблись, товарищ Карпов.

– Не ошиблись! – воздал я этому решению самой что ни на есть ласковой улыбкой, какую мог выдать. – Могу идти?

– Можете, – кивнул «чекист».

Я повернулся к выходу и позади себя услышал шипение:

– Зря все это! Это ошибка! Таких надо поганой метлой гнать…

Я не стал оборачиваться и отвечать. Мне было совершенно наплевать – кого он там собрался гнать и почему. Сиди и развлекайся, дедушка. Радуйся, что на старости лет тебе дали возможность еще немного порулить судьбами людей. Мне лично твое мнение не интересно.

Перед спортзалом зашел домой – времени вполне хватало. Повалялся часок, отходя от посещения райкома, – что бы я ни говорил сам себе: мол, мне наплевать, – но все-таки я пережил стресс. И это при том, что человек я опытный, видавший виды, – представляю, насколько сильно переживают простые люди, боящиеся власти как огня! Хорошо, если сердце не откажет!

Кстати, когда выходил, кто-то из сидящих на стульях в очереди попытался на меня наехать. Ну так, слегка, типа прочитать мораль хотел. Но когда я к нему повернулся, сразу затих и отвел глаза. Неужели у меня рожа такая уж неприятная, что наводит страх на добропорядочных обывателей? Да вроде вполне себе симпатичный мужик, никакого зверства в лице не видать! Ну да, я всегда готов дать отпор – жестко и бескомпромиссно, и, видимо, люди это чувствуют и не лезут под горячую руку. И слава богу. Вообще-то, я терпеть не могу драк и скандалов. Всегда лучше договариваться, чем воевать.