Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

Шарапов говорил горячо, очень искренне, глаза его излучали какую-то несокрушимую уверенность в своей правоте.

– Ваше Величество! – вмешался канцлер. – Сергей Фёдорович не просто талантливый писатель, болеющий душою за Россию. Он замечательный сельский хозяин, который на практике показал, как можно и нужно работать. В своей усадьбе он создал мастерскую по производству конных плугов, которые пользуются спросом у крестьян из-за удобства, простоты и дешевизны.

– Я даже прочитала брошюры Сергея Фёдоровича по сельскому хозяйству, и они меня весьма заинтересовали, – сообщила Императрица.

– Я весьма польщён, Государыня. Я на практике попытался хозяйствовать по-новому и считаю, что мне это удалось. Наши либералы-западники уверяют, что русское сельское хозяйство должно пройти по тому же пути, что прошла Европа. Категорически не согласен! – Шарапов замотал головой из стороны в сторону. – Россия – это не Европа!

– В чём же такое отличие заключается? Мне всегда казалось, что Россия – это часть Европы!

– В Европе после ликвидации общины земля сосредоточилась в руках состоятельного класса населения, и выработался такой порядок, при котором владелец земли является предпринимателем, а безземельная часть населения – рабочей массой. Землевладелец предлагает работу за плату, а безземельное население волей-неволей принимает эту работу. В России крестьяне после реформы 1861 года стали поголовно землевладельцами. Да, Ваше Величество, крестьянская община является коллективным землевладельцем, а потому нашему крестьянину не грозит полное разорение, ибо земля не может быть отчуждена от общины. Дальше. В Европе основные налоги взимаются с землевладельца и с промышленника, а пролетариат платит лишь косвенные налоги. В России же основная масса податей взимается с крестьянских общин. И очень важно, что у нас помещик может иметь капитал, машины – но в страду у него рабочих нет. Чтобы их найти, ему нужно каким-то образом прижать крестьян, чтобы они, забросив своё хозяйство, пошли работать на помещичьи поля. Для этого используются «отрезки», расположенные так, что крестьянину нельзя пройти мимо них, даже чтобы выпустить свой скот на выгон. У нас в батраки идут лишь неспособные к самостоятельному хозяйствованию отбросы сельского населения. А если бы все помещики решили вести хозяйство на основе наёмного труда, тогда они за год разорились бы. С 1861 года по всей России идёт борьба помещиков с крестьянами, и ежели не уничтожить эту противоположность интересов, она неминуемо взорвёт Россию.

– Неужели Вы тоже про революцию? – встрепенулась Императрица.

– Нет, Государыня, я говорю о том самом страшном русском бунте, который сдержать будет невозможно. Ведь гибнет село, и голод у нас случается периодически. И это в конце девятнадцатого века! Нельзя доводить крестьянина до отчаяния, иначе он возьмётся за дубину! Существует множество мнений, как спасти русскую деревню. Одни призывают образованную городскую молодёжь поселиться в сельской местности и заняться земледельческим трудом. Другие предлагают создавать сельскохозяйственные коммуны из опять же городской интеллигенции. Но суть вопроса в том, что деревня и так перенаселена, ей нужны не дополнительные рабочие руки, а агрономы. Городская молодёжь, интеллигенция, люди книжного воспитания, менее всего подходят на эту роль. Я пошёл иным путём. У себя в Сосновке, 306 306 Вяземский уезд Смоленской губернии. а это всего 400 десятин земли и 40 крестьянских дворов, я заключил договор с общиной о совместном труде. Я определяю, что и когда делать, а крестьяне беспрекословно выполняют все мои команды. Союз барина и мужика! Крестьяне получают от меня луга, выгон для скота, пашню, семена. Обязуются же сделать все работы, начиная от вывоза навоза, вспашки, сева, заканчивая уборкой урожая. И весь урожай свозится в мой амбар, там молотьба происходит, а уж потом всё распределяется среди крестьян, а часть урожая продаётся на сторону. Осенью крестьянский скот обеспечен сеном и клевером, недоимок никаких нет, на хозяйственные расходы остаётся порядочная наличность. Тем самым я уничтожаю бедность! Да, беднякам приходится много работать, но уклониться нельзя, ибо крестьяне не примут в стадо скота уклонившегося домохозяина. Я тоже не приму, и бедняк волей-неволей работает. Это, конечно, насилие своего рода, но через год-два у такого бедняка казённые недоимки заплачены, вещи из заклада выкуплены, появляется свободная копейка. Мужики ко мне относятся с добром, понимая, что моё хозяйство – это и их хозяйство. Чем лучше барину, тем лучше и мужикам, всей общине.

– Вы действительно барин, Сергей Фёдорович, но мне приходилось слышать, что бедность крестьян вызвана исключительно нехваткой земли. Исходя из этого следует, что выход из сложившейся ситуации – переселение крестьян на свободные земли, так ведь?

– Позвольте мне ответить, Ваше Величество, – Менделеев, который до того, казалось, думал о чём-то постороннем, решил поддержать Шарапова.

– Разумеется, Дмитрий Иванович, мы ведь говорим здесь по-домашнему, без лишнего этикета.

– Я не соглашусь с Вашим Величеством, ибо бедность крестьян вызвано истощением почв, именно вследствие низкой культуры земледелия. Большинство крестьян по сей день пользуются сохой, низкокачественными семенами и малопродуктивным скотом. Видели бы Вы крестьянских лошадок, они ростом с собаку. Дайте крестьянам все помещичьи земли, они быстро доведут их до истощения. Потому полностью поддержу Сергея Фёдоровича во мнении, что только союз барина и мужика могут изменить русскую деревню.

Встав из кресла, Аликс подошла к окну. Не глядя на гостей, спросила Менделеева:

– Думаю, что среди крестьян есть разные люди. Может, стоит принять закон и распустить общины? Пусть каждый самостоятельно работает, проявляет свои таланты. Или Вы тоже за сохранение крестьянской общины, Дмитрий Иванович?

– Да, Ваше Величество, но считаю, что община не должна быть ярмом, и что желающие должны иметь возможность отхода. На фабриках ведь тоже нужны свободные рабочие руки. Я сам лет тридцать назад купил в Боблово 307 307 Клинский уезд Московской губернии. около 400 десятин земли, где были луга, леса и 60 десятин пахотной земли, весьма запущенной. Мне предрекали великий неуспех. Шесть лет я затратил. Стал использовать многополье, хорошее удобрение, купил машины, завёл симментальский и швицкий скот, чтобы использовать луга и иметь своё удобрение. Когда я покупал землю, то средний урожай ржи на десятину пашни не превышал шести четвертей, а в худшие было лишь четыре-пять. На пятый год средний урожай ржи достиг у меня до десяти, а на шестой – до четырнадцати четвертей. Урожаи увеличились, молочное хозяйство, творог и сметана, дали доход, да ещё и откорм свиней стал выгодным. Профессора привозили студентов сельскохозяйственной академии осматривать мое хозяйство. И это всё в результате союза культурного хозяина и трудолюбивых крестьян.