Игорь Валериев - Личник

Алексей Александрович удивил ещё раз. Выражение его лица, фигуры, облика по мере моего повествования опять менялось разительно: ожил, расправил плечи, герой, насторожился, сломался. Прошептав что-то похожее на «честь имею, господа» от нас с сотником уходила сгорбившаяся фигура со старческой шаркающей походкой.

— Даа…, Тимофей Васильевич, умеете Вы с людьми разговаривать, что с младшими чинами, что с высокими. Как бы господин Лихачев пулю себе в висок не пустил от такой перспективы, — ухмыляясь, произнёс Шадрин, глядя в спину надворного советника, который уже дошел до лестницы, по которой надо было подниматься на палубу с люксовыми каютами.

— Такие не стреляются, Михаил Петрович, — ответил я, задумчиво наблюдая за Лихачевым. — Давайте поспорим на пачку патронов, что сегодня вечером он придёт ко мне, чтобы вручить взятку или как-то по-другому отблагодарить за несколько изменённую в его пользу информацию для Цесаревича.

— И вы примете мзду, Тимофей Васильевич? — удивлённо посмотрел на меня сотник.

— Ну что вы, Михаил Петрович. Додавлю этого мозгляка и заставлю его написать расписку, что он будет работать на секретную часть охраны Его Императорского Величества. Такие обычно стучат как полковые барабаны.

— Что делают, Тимофей Васильевич? — округлил глаза Шадрин.

— Пишут агентурные донесения на всех с такой скоростью, как барабанщик палочками стучит по музыкальному инструменту, который называется барабан.

Сотник захохотал, показав ровные и белоснежные зубы, которым можно было только позавидовать.

— Ну, Вы и уморили меня, Тимофей Васильевич. Стучит как барабан, — вытирая выступившие слёзы, произнес Шадрин. — Вы сами придумали такую аналогию?

— Нет, это полковник Ширинкин так выражается. Ещё он говорит — стучит как дятел в ж…

Сотник опять весело рассмеялся, я же посмотрев назад, увидел ожидавших начало занятий казаков. Пора заканчивать веселье.

— Извините, Тимофей Васильевич, ещё один вопрос. Я пока так и не понял, а каковы Ваши обязанности в сотне? На адъютантские не похожи, — уже серьёзно спросил Шадрин.

— Михаил Петрович, охраной Его Императорского Величества командует генерал-лейтенант Черевин, а замом у него полковник Ширинкин, который организует взаимодействие с министерством внутренних дел, корпусом жандармов, войсковыми подразделениями, руководит секретной службой и всё в таком роде. Вот и я в нашей сотне буду осуществлять такие же обязанности. Плюс боевая подготовка конвойцев и личников.

— Да уж. Не позавидуешь Вам, после всего, что я услышал. У нас-то, слухи другие ходили — любимчик цесаревича. Спаситель!

— Михаил Петрович, чтобы не было недоразумений между нами. На последней встрече в Гатчине с Государем, он попросил меня сохранить ему сына. Я поклялся выполнить эту просьбу. И сделаю для этого всё, что в моих силах.

— Тимофей Васильевич, — Шадрин резко принял стойку смирно. — Я ВАМ клянусь приложить все свои силы, чтобы просьба Его Императорского Величества была выполнена. Можете на меня положиться. Забайкальцев своих в бараний рог скручу. Они любой Ваш приказ выполнят. Хотя этого уже не требуется. Мои казаки и так уже ваши.

— Спасибо, Михаил Петрович, — я протянул руку сотнику, который с силой её сжал. — Давайте начинать занятие. Казаки заждались.

— Вы занимайтесь, Тимофей Васильевич, а я пойду, поговорю с капитаном парохода. Вдруг выяснится, что у нас ещё есть неучтённые пассажиры. Я этого надворного советника видел пару раз, но думал, что всё нормально.

— Правильно, Михаил Петрович. Как-то этот вопрос я упустил из виду. Проверьте. Этот пароход выделен только под конвойную службу. Завтра в Буссе на него прибудут пять человек из секретной части. После Благовещенска разместятся остальные казаки амурского взвода. Возможно кто-то из сотрудников будущей канцелярии наместника. Но они все пойдут по отдельным утверждённым цесаревичем спискам.

Проводив взглядом ушедшего сотника, я вернулся к строю моего десятка.

— Немного отвлеклись. Продолжим занятие, — произнёс я, став перед строем казачат.

— Ваше благородие, дозвольте ещё один вопрос, перед тем как начнёте? — услышал я вопрос за спиной.

Повернувшись кругом, увидел урядника, который был в паре с Лагуновым.

— Урядник?

— Старший урядник Каргин, — казак вытянулся по стойке смирно. — Извиняйте, Ваше благородие, но Вы сказали, что надо до нас какую-то информацию довести, но сотник Шадрин Вас прервал.

— Хотел, но позже. Хотя, — я оглядел внимательно слушавших наш разговор забайкальцев, расположившихся вдоль борта. — Немного расскажу сейчас, чтобы вы все поняли, с чем придётся столкнуться при охране Цесаревича.

Казаки застыли, ловя каждое моё слово. Спиной почувствовал, как навострили уши мои казачата.

— Все вы знаете, что в апреле семьдесят девятого года было совершено покушение на Государя Александра Освободителя, — начал я. — Отставной коллежский секретарь Соловьёв, а этот чин соответствует сотнику, три раза прицельно и ещё два раза при задержании выстрелил в царя.

Казаки возбуждённо загалдели, посыпались пожелания и дальше гореть в гиене огненной отступнику от веры, покушавшемуся на жизнь самодержца российского и царя-батюшку.

— Государя тогда спасло только то, что фельдшер Майман возмущённо окликнул Соловьёва, который шёл к Императору, держа руки в карманах пальто, чем привлёк внимание Государя, — казаки разом затихли, слушая меня. — Дальше царь-батюшка, несмотря на свой возраст, сумел уклониться от первых дух выстрелов, от третьего его закрыл вахмистр полиции Милошевич, который в партикулярном платье в отдалении сопровождал Государя. Четвертый выстрел Соловьёв сделал после того, как его саблей плашмя по голове ударил штабс-капитан Кох. Пятый выстрел ушёл в воздух, когда на злоумышленника накинулся собравшийся народ. Таким образом, преступник умудрился осуществить выстрелы в самодержца и с очень короткой дистанции. И только чудо спасло Царя.

Казаки опять загалдели, как только я сделал паузу.

— Этого могло бы не произойти, если бы охрана более грамотно среагировала на угрозу жизни Императора, — я чуть повысил голос, заставляя утихнуть казаков. — И штабс-капитан Кох, и вахмистр Милошевич при первой же угрозе охраняемому лицу должны были сразу же открыть огонь на поражение из револьверов, которые у них были, а не бегать с саблей за преступником, и не закрывать царя своим телом.

— Это что же, по своему стрелять? — спросил кто-то из казаков.

— Любой покушающийся на жизнь царственной особы — враг. И он должен быть незамедлительно уничтожен. И не важно, кто это будет офицер, чиновник или женщина.

— В бабу стрелять? — изумлённо выдохнул урядник Лагунов.