Семён Афанасьев - Доктор 4 [СИ]

Впрочем, офицером Гао был добросовестным и Родину любил. И если сейчас, из-за этого молодого мудака, что сидит на земле, придётся чем-то жертвовать, значит, придётся чем-то жертвовать. Даже если и…

«Сказано — сделано».

Людей надо спасать. Если для этого придётся шуметь и жертвовать, значит, будем шуметь и жертвовать…

— Уважаемый господин пограничный комиссар, — вежливо обращается да-сяо Гао к нашему полковнику. — Я полностью понимаю и разделяю все ваши резоны. Однако, вынужден констатировать: не смотря на полную законность ваших требований, выполнения циркуляра, как вы говорите, займёт какое-то время. Которого, к сожалению, у представляемой мной стороны нет. В этой связи, предлагаю ориентироваться не на букву Договора, а на его Дух. Какие, с вашей точки зрения, должны быть дальнейшие действия, будь на моём месте сейчас господин Чжао? Так некстати отозванный в Пекин?

— Я не вижу смысла в продолжении этого диалога, господин да-сяо. — Не вступает ни в какие переговоры наш полковник, который, очевидно, тоже что-то знает о техниках общения и манипуляции. — К сожалению, я крайне ограничен во времени и не располагаю достаточным его количеством, чтоб вести отстранённые беседы, не имеющие отношения к службе. В служебное время. Прошу меня извинить. Ещё раз: вот ваши граждане, они живы-здоровы, они будут размещены в четвёртом секторе согласно Соглашения, в течение сорока восьми часов мы с ними разберёмся. Ваш консул имеет к ним доступ в любое время. На всякий случай, напоминаю, вдруг вы не в курсе: внешняя охрана четвёртого сектора — МВД КНР. Честь имею.

— Погодите, — да-сяо трогает за руку разворачивающегося было нашего полковника. — Со мной же заместитель господина Чжао, шао-сяо Чэнь. Вы знакомы? — Да-сяо кивает на своего сопровождающего.

— Визуально, — спокойно кивает наш полковник. — Но господин Чэнь допущен только к документообороту, в структуру Секретариата. Он не является лицом, подпись которого легитимна на процедурных документах. Ещё раз прошу меня извинить.

В принципе, можно было бы и согласиться с этим бритым полковником, прикидывает Гао. По-хорошему, четвёртый сектор зоны — это почти такой же Китай. И сопредельная сторона явно не имеет никаких личных неафишируемых планов, разве что пообщаться от своей Безопасности с «коллегами», пытаясь что-то выведать. У соседей тоже есть масса своих собственных шао-сяо, мечтающих досрочно стать да-сяо.

Но есть то, чего Гао сейчас сказать не может, хотя невольным уважением к собеседнику и проникся: во-первых, информация от «соседа»-неудачника нужна сейчас. Лишние двое суток — это в данной ситуации неоправданно много.

Во-вторых, есть ещё один момент, которого сопредельный полковник не знает и не может знать: за ближайшие двое суток «сосед» мало того, что может умереть сам. И, попутно, утащить на тот свет так нужную сегодня информацию. Но и, что важнее, он может в последней, летальной, стадии перезаразить весь Хоргос, включая сопредельную сторону. А это уже далеко не шутки…

К сожалению, заботиться о людях, в том числе с сопредельной стороны, придётся вопреки правилам и соглашениям.

Впрочем, одну последнюю попытку ещё можно сделать.

Господин полковник, ещё секунду, — да-сяо снова за руку останавливает нашего полковника. — Среди троих задержанных вами с оружием, есть один человек, который нам срочно нужен. Мы можем прийти к какому-то компромиссу?

Да-сяо сопровождает свои слова каким-то странным движением руки, рисуя какой-то непонятный мне знак в воздухе.

— Наша сторона готова скомпенсировать вашей стороне неудобства от нарушения процедуры в любом объёме, на любом уровне: как на официальном, так и на любом другом. — Продолжает да-сяо. — Указанном вами или иными официальными лицами. От которых зависит скорость решения нашего вопроса в данном случае.

— Во зверь, — беззвучно смеётся Кеша, который сейчас начинает веселиться искренне. — Вот это пилотаж! Он знак юаня в воздухе нарисовал! — поясняет Кеша мне, видя, что я не понимаю, что происходит.

— Ух ты. А я и не понял. — с удивлением поднимаю брови.

— Ну. На что и расчёт. О чём и речь! — продолжает чему-то искренне радоваться Кеша. — Вот это пилотаж! При всех, на площади! И ведь главное, не подкопаешься! Другое дело что да-сяо, видимо, нашего бравого полкана явно с кем-то путает из своей прошлой жизни… Полкана, конечно, знать надо, чтоб таких косяков не вытворять. Смотрим дальше…

— Господин да-сяо, — голос полковника затвердевает подобно бетону и теперь сух и холоден. — Вы разговариваете со старшим офицером пограничной службы. Хорошо говорите по-нашему, стало быть, реалии страны знаете. И не можете не отдавать себе отчёта в том, что оскорблений на официальной встрече я вам не спущу.

— Тут полкана знать надо, — быстро и тихо в параллель поясняет мне Кеша, внимательно наблюдая за происходящим на площади. — Наш полкан же типа живая легенда. Тридцать лет «на тумбочке»: он ещё при СССР начинал, в Таджикистане, срочку. В училище поступил отдельным приказом, по дополнительному набору, как кавалер гос. наград. Причём, сразу из госпиталя. В девяносто девятом, когда мы с к-рг-ами формировали сводный батальон для Таджикистана по их запросу, от ООН, он там снова отметился. Его и на Хоргос поставили только потому, что он чётко кое-какие правила соблюдает, но то тебе ещё рано… А да-сяо, конечно, тормоз… такого ж человека по энергетике видно, а он ему бабло… тут тоньше надо было… Хотя, с полканом и тоньше было бы без шансов… — продолжает Кеша бормотать себе под нос какую-то абракадабру, явно чтоб сбросить растущее у него напряжение.

— А ты откуда это всё знаешь, про полковника? — спрашиваю, прерывая Кешино бормотание.

— А сколько мне, по-твоему, лет? — с тенью удивления бросает на меня мимолётный взгляд Кеша, продолжая наблюдатьт за событиями на площади.

— Я думал, лет тридцать. Сейчас, но это уже по стилю мышления, думаю, под тридцать пять.

Кеша начинает беззвучно смеяться в ответ:

— Сорок с лишним. Тип старения второй, если по медицине. Я ж азиат… Я ещё чуток застал те времена, когда полкан начинал. Хоть и самым краем. А в наших кругах, все друг друга знают, кто с таким стажем. Тихо, внимание…

Полковник Туле-ев был далеко не таким ограниченным солдафоном, которого всегда и везде успешно изображал на людях вот уже много лет.

Просто, помимо прочего, такое его амплуа всегда давало ему некоторое лишнее время на размышления в острых ситуациях (в том числе, почти тридцать лет тому на Южной границе некогда великой Империи, которой больше нет). От тормознутого увальня никто и никогда не ждёт быстрых решений и точных действий.