Семён Афанасьев - Доктор 3

— Кто-то, если реально тренируется этому, должен будет иметь в активе подтверждённые успешные случаи своего летального воздействия на организм именно человека. — Через полсекунды выдаёт Араб, видимо, мыслящий в профильном для себя медицинском поле. — Всё остальное не будет являться реально подтверждённым результатом…

Араб с Саматовым вопросительно смотрят на меня. Я молча киваю им в ответ и хлопаю два раза в ладоши.

— И сколько таких экспериментов нужно? — через паузу осторожно интересуется Саматов, глядя на нас с Арабом по очереди.

— Давай по аналогии с мышами? — смотрю на Араба. — Есть какие-то нормативы?

— Мыши не совсем то, — с досадой смотрит сквозь меня Араб. — Мыши больше используются для тестирования лекарств в лабораторных исследованиях. В литературе встречал разделение исследовательских групп по двенадцать особей. Почему именно это число — без понятия.

— Однако… — сводит брови Саматов. — Глушить по двенадцать человек в одной партии… в нашем веке… И партий нужно больше одной, да?.. Нет, это запредельно.

— Партий нужно явно больше одной. И как по мне, всё наоборот логично. — Не соглашаюсь. — Вот смотрите. Я вожусь с Анной, это та пациентка, уже которую неделю. Без выходных, часами в день, и если сравнивать со спортом, чувствую себя где-то на второй разряд. От того, что может быть, если взять за цель хотя бы мастера спорта, а это далеко не предел… А представьте, какой опыт специалисту, — выделяю слово интонацией, — необходимо наработать, чтобы чувствовать себя уверенно в любой ситуации? А вдруг у конкретного объекта сопротивляемость будет повышенная? А вдруг объект окажется здоров, как конь? И организм сам себя будет отлечивать быстрее, чем ты ему вредишь?

— В таком разрезе, картина меняется, — задумчиво комментирует Саматов, глядя на мышей, снующих по клетке. — Такие эксперименты однозначно оставляют обнаружимые следы, которые отследить при желании проще простого. По двенадцать человек в серии…

— Даже если по одному, — задумчиво перебивает Араб Саматова, глядя на того исподлобья.

— С этим уже можно начинать работать, на уровне мониторинга. Признак очень «читаемый». И в наше информационное время… — Саматов не договаривает.

— Подчёркиваю. Если в серии больше одного человека, это должны быть однотипные диагнозы, типа как похожие инсульты. Инфаркты по одному типу. И так далее. — Смотрю на Араба, — про число двенадцать в серии ты сказал сам. Но даже пусть это будет и уменьшено до десятка. Я не идеализирую мир. Но с моей колокольни, это невозможно. Инквизиция и фашизм, хочется верить, давно позади.

— Скажем, такое отслеживается даже в Танзании, если знать, что искать, — задумчиво говорит Саматов. — А если сопоставить имеющих ресурс с имеющими одновременно тренировочную базу, то вариантов вообще… Вопросов больше не имеем! — прерывает он сам себя, хлопая ладонями по коленям. — В обозримом будущем, нашим бабочкам их львы не страшны.

— Да. Это как из гаубицы по воробьям, — подтверждает что-то, понятное только им, Араб. — Одного убил, остальных напугал… Саша, а ты чего завис?

— Вот задумался. Пока вы меня теребить не начали, и в голове не держал двигаться в этом направлении. — С удивлением ловлю себя на каких-то детских эмоциях. — Сейчас, когда выяснили, что я этого не смогу, чувствую, как будто подарок отобрали, врученный на день рождения.

Араб снова начинает неприлично ржать, а Саматов удивлённо переводит взгляд с него на меня.

— Саня, я сейчас не буду тратить на это время, — сквозь смех говорит Араб, — но ты попытайся с этим справиться сам… иии-и-хи-хи-хи-хи-и-и… А если не получится, Лена тебя дома вполне сама протерапевтирует.

— Да что за ерунда! — прислушиваюсь к себе вслух. — Какая-то незрелая личность, «хочу» пытается взять верх над «надо». Бред какой…

— Мальчики любят ножики, — продолжает веселиться Араб, хлопая меня по плечу и направляя к двери. — Я в переносном смысле, образно. Так что всё нормально. Тем более, тебе по возрасту ещё и не полагается быть зрелой личностью. А если ты ещё повеселишь меня тут ещё с пять минут, то ты не успеешь в оговоренные тобой самим сроки в центр города.

Вечером к нам с Леной заваливаются Юра с Алиёй. Алия с порога целует Лену, вешаясь ей на шею, а Юра, вежливо дожидаясь окончания женских поцелуев, прокашливается, привлекая внимание, и протягивает Лене пакет, а мне конверт.

Автоматически приняв конверт, заглядываю в него и обнаруживаю денежные купюры. Не считая, тут же отправляю конверт обратно Юре в нагрудный карман. Быстро. Так, что он успевает только моргнуть глазами, обнаружив мою руку, возвращающуюся обратно от его кармана.

— Что-то не так? — удивлённо спрашивает он, повторно доставая конверт из кармана.

Лена с Алиёй, что характерно, не обращают на нас ни малейшего внимания.

— Пошли на кухню, объясню, — тяну Юру за собой, пока Алия вертит в руках свою туфлю, что-то объясняя Лене.

— Во-первых, давай объяснимся, — улыбаюсь на кухне, наливая чай в две чашки. — Что это?

— А что не понятного? Был сегодня у твоей Ирины. — С готовностью сообщает Юра, усаживаясь напротив меня и придвигая одну из чашек к себе. — Всё обрешали. Оговорили детали. С самой Ириной уже договорился, — он многозначительно хлопает себя по карманам брюк. — Меня всё устраивает. Грубо говоря, такой пакет услуг, за такую стоимость, это как феррари по цене если и не жигулей, то близко… Она меня взяла, гхм-гхм, на абонентское обслуживание. Благодаря тебе. Это — моя благодарность. Что не так?

— Как бы объяснить… Юра, помнишь этот детский фильм, когда тебе было столько же лет, как мне сейчас? — Фильм я краем глаза глядел как-то на кухне, когда готовил, а названия узнать не удосужился. — Фраза там была. «Для Атоса это слишком много, а для графа де ла Фер — слишком мало»?

— Не знал, что к графу попал, — недоумённо смотрит на меня Юра, продолжая крутить по столу конверт вокруг чашки. — Я с уважением, но если мало, назови сумму?

— Мы просто разные, — вздыхаю. — Юра, только услышь меня. Из всех, кого знаю, ты слушаешь людей чуть не внимательнее, чем… неважно. — В этот момент подумал про Кузнецова. — Я к тебе нормально отношусь, иначе бы вообще не стал заниматься этим. От голода не пухну. Мне лично твой сегодняшний триумф не стоил ни копейки. Я не считаю правильным ни то, что Ирина с тебя берёт за то, что по закону должно делаться и так. Ни то, что я сам могу взять что-то, не заработав. — Юра порывается что-то вставить, но я не даю. — Дело не в чистоплюйстве. Если б люди внимательнее читали хоть ту же Библию, они б, может, услышали: лёгкие деньги развращают. Плюс, если я действительно помог тебе, я это делал из личного понимания, что есть правильно. А ты сейчас предлагаешь мне обменять моё понимание справедливости на деньги.