Мария Бородина - Земля избранных

Нери осторожно присел рядом, обхватив плечи Мии. Та, всё ещё находясь на грани небытия и яви, отчаянно замолотила его кулаками в грудь.

– Это я, – громко и отчётливо выговорил он, – Нери. Я не причиню тебе вреда.

Миа, задохнувшись, распахнула глаза. Её лицо на мгновение оказалось в опасной близости от Нери. Он даже успел подумать о том, что им обоим без вины могут впаять вторую степень. А если Мии нет восемнадцати, то даже первую…

– Что? – удивлённо проговорила Миа. Её дыхание обжигающей волной коснулось щеки. – Нери?

По-прежнему удерживая Мию за плечи, Нери мягко отстранил её от себя.

– Кошмар приснился? – поинтересовался он заботливо.

– Да нет, – Миа замялась, виновато улыбнувшись, – просто так. Вообще, не помню, что мне пригрезилось.

По нервному, блуждающему взгляду Мии Нери понял, что она говорит неправду. Но не настаивать же на откровениях? Самое последнее дело лезть человеку в душу без его разрешения.

– Я так и не смог ничего раскопать, – признался он. – Самое рациональное из моих предположений – второй Перелом. Но даже оно не может объяснить, почему мы здесь.

Некоторое время Миа молчала, будто бы свыкаясь со своим незавидным положением. Глаза её взбудоражено оглядывали помещение, словно пытаясь отыскать то, что мог упустить Нери.

– Зато моя теория всё объясняет, – прошептала Миа в конце концов. Плечи её по-прежнему вздрагивали. – Преодоление пространственно-временного континуума. Мы ведь находились в машине времени, когда совершили скачок. Скорее всего, она всё-таки сработала.

Нери разочарованно покачал головой:

– Это невозможно. Ни одна теория, ни одно правило не утверждают состоятельность дестабилизации пространственно-временных отношений и связей. Нашему уровню организации не по силам покорить четвёртое измерение. Думаешь, человеческие особи над этим не бились? Да они ещё до Перелома всю теорию пролопатили, не говоря о теперешних временах.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Миа с дерзостью дёрнула плечиком. – Забудь все правила. Здесь – другая логика. Ты не знаешь и половины. Человечеству ещё предстоит постигнуть все возможности нашего мира.

Запах древней пыли и плесени дурманил, вызывая головокружение. Пол стремительно уходил из под ног. За пару секунд Нери осознал: они с Мией точно не придут к единому решению. Они не смогут разработать стоящий план, потому что, как ни крути, не полагаются друг на друга. А значит, их шансы выбраться на волю сокращаются практически до нуля.

– Ну да, конечно, – он горделиво задрал нос, – проще всего напридумывать несуществующих вещей. А потом можно умиляться стройности своей теории, не имеющей никаких обоснований. Скорее всего, дело в том, что нам обоим на какой-то момент времени отшибло память.

– Нери! – Миа серьёзно на него посмотрела. – С того момента, как за нами захлопнулась крышка адского аппарата, до того, как те двое ушли, оставив нас здесь, прошло четыре минуты! Четыре, а не сорок!

Нери озадаченно хлопнул себя по лбу. Объяснять что-то этой девчонке было бесполезно: она упорно уплывала от его железных доводов в воображаемые миры. Он присел рядом с Мией, на краешек деревянного сидения. Ветхая конструкция зловеще затрещала, но выдержала их обоих.

– Слушай, ты, вроде, не глупая, – возмутился он, – а говоришь такие вещи. Ну скажи, разве то, что ты пытаешься мне объяснить, укладывается в твою картину мира?

– Иметь фиксированное представление о мире глупо, – Миа покосилась на него в темноте. – Повторюсь: мы не знаем и половины.

Нери ухмыльнулся в полумраке. Надо отдать девчонке должное: она умна, хотя на первый взгляд и не скажешь. И в чём-то она, несомненно, права. Может быть, имеет смысл прервать спор и перевести разговор в менее волнующее русло?

– Зачем ты пошла в медицину с такими замашками? – буркнул Нери. – Изучала бы философию, писала бы трактаты.

Миа напряжённо вздохнула в темноте. Несмотря на то, что она свободно рассуждала о пространственно-временном континууме, столь простой вопрос оказался ей не по зубам.

– Говорю же, так захотели родители, – за какую-то секунду Миа потеряла всю былую уверенность.

– Ты тоже этого хотела? – удивился Нери.

– Я хотела просто куда-нибудь поступить, – призналась Миа. – Если бы мне пришлось принимать решение самой, я просто стояла бы на месте, глазея в потолок. Я не из тех, кто может крушить стены.

– Я тоже не из этой категории, – заметил Нери удручённо. – Думаю, мы с тобой – плохая команда. Ни к единому мнению прийти не можем, ни план действий разработать. Но самое весёлое начнётся, когда ты начнёшь закатывать истерики от голода. Этого я точно не выдержу!

– Ты плохо знаешь меня, – тихо сказала Миа, – я гораздо выносливее, чем ты думаешь.

Через полтора часа голод и жажда атаковали Нери в полную мощь.

Раньше он и представить себе не мог, как сильно может досаждать пустой желудок! Он трижды проклял себя за то, что не заставил себя позавтракать накануне. Тошнота после алкогольных возлияний с отчимом не шла ни в какое сравнение с теми мучениями, что он испытывал сейчас. Голова неистово шла кругом от недостатка глюкозы и отказывалась мыслить. Во рту разверзлась сухая мёртвая пустыня. Язык едва ворочался в этом склепе.

– Я хочу домой, – беспомощно прохрипел Нери, присаживаясь рядом с Мией. Холод, идущий от ветхих стен, безжалостно тряс за плечи, заставляя стучать зубами. Дыхание, вырываясь изо рта, превращалось в клубы белого пара.

Миа зябко подобрала под себя ноги и ещё плотнее запахнула полы пальто. В полумраке её лицо, подсвеченное снизу экраном мультикоммуникатора, казалось обескровленным.

– Я тоже, – произнесла она в ответ. – Не могу представить, как волнуется сейчас моя мама.

– Она, видно, очень тебя любит? – поинтересовался Нери, сглотнув вязкую слюну.

Миа, легко улыбнувшись, пожала плечом. В её глазах сверкнули тёплые искорки. Нери ощутил, как волна приятного жара разливается по его окоченевшим мышцам, наполняя их силой.

– И я стараюсь не расстраивать её, – проговорила она, капризно сопя носом, – я ведь у неё одна. Матерям положено любить своих детей, какие бы глупости они ни совершали. Разве не так?

Щёки Нери болезненно зардели. За грудиной отчаянно заныло, и на этот раз голос подавал отнюдь не голодный желудок. Обиды и разочарования, с таким трудом подавленные, снова вырвались на поверхность водоёма воспоминаний. Он был благодарен темноте за то, что она смогла скрыть его раздосадованное лицо.

– Положено. Но моей это точно невдомёк, – прошептал он, преодолевая предательский слезливый зуд в носу. Нельзя раскисать и пускать розовые сопли! Потеря лишней жидкости, даже в незначительном объёме, может закончиться фатально. – Не удивлюсь, если она вообще не заметит моего отсутствия. Я для неё – пустое место.