Константин Назимов - Охранитель [litres]

– Вещи положили и брысь отсель! Еще раз увижу – задницы сам надеру! – рыкнул на них Лаврентий.

В силу своих прожитых лет и статуса (личный слуга у графини – немалый чин в глазах крестьян) опасаться ему нечего, а права покачать может. Девицы зашушукались, а потом со смехом и удалились.

– Иван, ты здесь еще? Там тебя не съели? – с веселостью в голосе спросил Лаврентий.

– Девки ушли? – поинтересовался я.

– Да, можешь выходить.

Одеваясь, заметил, что слуга как-то смутился.

– Ты чего? – натягивая штаны, спросил его.

– Нет-нет, ничего, – махнул тот рукой.

– Спасибо еще раз, не хотелось бы по лесу голышом бегать, – поблагодарил я его, а потом нахмурился: – Слушай, а графиню свою почему оставил? Вдруг ей что-то понадобится.

– Э-э-э… да Прохор же там есть! – сперва замялся, а потом про кучера вспомнил слуга девушки и облегченно выдохнул.

– Да? – не поверил я в такую «сказку».

Могу поспорить, что Мария решила сама проследить за девицами. Это в ее характере: взяла с собой Лаврентия, а тут такая картина. Впрочем, можно считать, счет стал равным, она знает, что за ней случайно подглядел, такое же и вернулось. Да и чего она у голых мужиков не видела, чай, не девица. У меня сейчас задача посложнее – необходимо решить: кормить девушку плесенью или одной настойкой обойдемся? А плесень выросла отменная, густая и зеленая. С настойкой дело проще обстоит – хоть дозировки, естественно, не помню, но решил, что утром и вечером по пятьдесят граммов не сделают из девушки алкоголичку. Есть еще вопрос о концентрации прополисовой настойки: чистый спирт пить сложно, а если его разбодяжить, то целебный эффект может пропасть. Будет запивать, и то только после того, сколько сможет вытерпеть, да и не девяноста шести градусов спирт, меньше. Кстати, с плесенью тоже должен вступить в реакцию – если там вредные вещества образовались, то спирт их убьет… наверное.

У дома знахарки встретил Прошку. Тот, как обычно, слегка подвыпивший, колол дрова.

– Марию Александровну не видел? – спросил у него.

– Они-с на прогулку-с пошли-с, – ответил тот и с кряканьем махнул колуном по сучковатому чурбану.

Дождался Лаврентия с девушкой, виду не показал, что удивился, и предупредил, что утром начнем лечение.

– Но сперва съездим в церковь, помолиться хочу, – сказала Мария.

Чуть не ляпнул, что можем и сейчас смотаться, но сдержался. Хоть ничего плохого в вечернем посещении храмов и нет, но так не принято. Согласно кивнул и отправился силки проверять.

Как говорится, если день не задался, то во всем! Силки оказались пустыми, отправившись на речку, забыл хлеб (его Пелагея печет, и мне перепадает), пришлось возвращаться. Только расположился и закинул удочку, как набежали тучи, поднялся ветер, дождь ливанул резко и стеной. Вымок до нитки за минуту, даже не спасло то, что попытался под елкой укрыться. Полчаса отсиживался, но ливень и не думал прекращаться, наоборот, тучи сгущались, молнии засверкали, рыбы не половишь. С пустыми руками, злой, замерзший, отправился в свой шалаш, который тоже не справился с дождем.

– Ваня! Иди уж на сеновал, в такую погоду грех на улице тебя оставлять, – перекрывая ветер и шум дождя, проорала мне из окна знахарка, увидев, как я пытаюсь уплотнить крышу шалаша.

Отказываться не стал: лучше уж меня исколет сено, чем под дождем спать. В сарае разделся, выжал одежду и… сел на корточки. Комплект сменной одежды у меня был, Григорий привозил пару дней назад, но он лежал в шалаше, со всеми вытекающими. Делать нечего, натянул на себя мокрую одежду и стал руками и ногами махать – согреюсь, да заодно и потренируюсь. В итоге лег спать при бурчащем животе и сосущем желудке, в сырой одежде и на колючее сено. Тем не менее, согревшись, уснул и проснулся оттого, что Прошка меня за плечо трясет:

– Графиня дожидается, говорит-с, что без своего-с лекаря не поедут-с в церкву.

– Иду, – протер глаза, отвечая ему.

Наскоро умылся и с благодарностью взял от знахарки лепешку с творогом. Очень есть хотелось – за минуту умял, и настроение поднялось. От вчерашнего ливня остались лужи, солнышко светило, птички чирикали, воздух свежий – красота! А вот девушка бледна, опять у губ окровавленный платок держала. Лаврентий смурной рядом с ней сидел.

– Хуже стало? – забеспокоился я, залезая в экипаж.

– Но-с, родимая-с! – крикнул Прошка, пуская лошадку шагом.

– Жар ночью был, к утру немного спал, – доложил Лаврентий.

– А я уж думала, что на поправку пошла и пить твое зелье не придется, – вымученно улыбнулась графиня.

– Эта болезнь коварна, – ответил ей, понимая, что, похоже, произошло резкое ухудшение.

Дорога эта, будь она неладна! До ближайшей церкви всего три версты, как мне говорили, но они, наверное, с гаком! Да еще и дождь свои коррективы внес – пару раз застревали, приходилось нам с Лаврентием экипаж толкать. Естественно, вымазались по самые… не балуйся! От радостного настроения и следа не осталось, тем более что графиня кашляла часто. Наконец-то смогли добраться до Гордеевки – деревеньки с таким названием, где церковь стоит. Это не мое «родное» село, то Ислово зовется. Нет, в «моем» селе тоже есть церковь, но дорога до нее дальше и крюк больше. А вообще не в каждом селе стоят храмы, как и больницы, про школы и вовсе молчу. Лаврентий рассказывал, что государыня требует увеличить число школ и больниц, и, хотя учителей и врачей мало, такая политика мне нравится: в правильном направлении движется развитие страны. Перекосы в правлении имеются, если верить тому же слуге графини. С другой стороны, разговоры – одно, а школ-то не строят, требуется самому все посмотреть и собственное мнение составить.

Перед въездом в деревню Прошка остановился у озерца, где мы с Лаврентием, как могли и помогая друг другу, привели себя в порядок. Нет, от грязи на одежде хрен избавишься, но умылись и сапоги почистили.

Церковь деревянная, со множеством икон и зажженных свеч. Батюшка уже заканчивал читать молитву, к своему стыду, понятия не имею какую. Народу полно, но Мария Александровна из толпы выделялась – сразу видно, благородных кровей! Да и преобразилась она разительно – у знахарки обычной девушкой ходила, а тут настоящая леди. Спина прямая, взгляд грустный, но властность проглядывает. Или это из-за одежды? С ней никто нарядом сравниться не может, хотя крестьянки и разоделись по случаю похода в церковь. Девушка купила несколько свечей и пошла к каким-то иконам. Ставила свечи, крестилась и о чем-то шептала. Я не вслушивался, делал вид, что батюшку слушаю, но графиню из поля зрения не выпускал. У девушки явный жар, дорога ей на пользу не пошла. Сможет ли обратно добраться? Блин, и чего она в церковь отправилась? Но воспротивиться я не мог, не имею права, да и не послушалась бы она, а в лице Лаврентия еще бы и поддержку обрела. После причастия, а я тоже ложку сладкого кагора выпил, графиня захотела исповедаться. Вот не нравился мне ее настрой!