Константин Назимов - Охранитель [litres]

– Что за уныние?! – стараясь добавить в голос веселья, спросил я у девушки. – Надеюсь, не завтракала?

– Нет, как ты велел, вечером перекусила – и все, – шмыгнула та носом.

Мля, да у нее сопли! Когда простыть-то успела? Теперь ни один лекарь городской ни за что ее лечить не возьмется. Я сделал вид, что не заметил, и поставил на стол тарелку, накрытую полотенцем, а рядом бутылку с настойкой.

– Значит, так! То, что в тарелке, – съесть, запить пятьюдесятью граммами зелья, не закусывать до тех пор, пока сил хватит, от этого зависит быстрота выздоровления. Позывы рвоты необходимо сдержать, – дал вводный инструктаж и стал дожидаться ответа, но графиня медлила.

На девушку мы смотрели все, и та наконец-то задумчиво спросила:

– Под полотенцем что?

– Лекарство, – не моргнув, ответил. – Подтверди, что в точности исполнишь, или мы в тебя это все силой запихаем.

– Не посмеете! – поджала она губы.

– Ваня, в таких делах я не помощница, – перекрестилась на икону Пелагея и руки на груди сложила.

– Э-э-э, в случае крайней необходимости… – проблеял Лаврентий, но непонятно чью сторону занял, надеюсь – мою.

Я молча стащил с тарелки полотенце и предъявил хлеб, поросший густой зеленой плесенью.

– Это отрава! – ткнула девушка пальцем в мое «лекарство».

Знахарка бочком прошла к двери и, крестясь, вышла из кухни. Лаврентий молчал, но на лице гамма чувств, лоб слуга хмурил и головой качал отрицательно. О чем думал? Да мне без разницы!

– Мария Александровна, Маша, тебе необходимо попытаться. Пересиль себя и съешь хлеб, потом запьешь…

– Чем? Что в бутылке? Какой-нибудь настоянный навоз?! – перебила меня девушка.

– Нет, там спирт на пчелином клею, если хочешь, могу сам выпить рюмку, – предложил я.

– Хорошо, – неожиданно согласилась графиня. – Сперва съешь кусочек хлебушка, – подвинула она ко мне тарелку, – а потом своим зельем запьешь!

Честно скажу – плесени не ел никогда, даже в детстве неразумном. По-своему Машка (часто так ее про себя называю) права, поэтому спорить не стал. Достал с полки две стопки, на глаз разлил настойку (граммов по пятьдесят там точно есть), взял в руки кусок хлеба плесневелого и без эмоций (отрешился от всего!) принялся медленно жевать и глотать. Позывы рвотные испытал, но сдержался, а потом и рюмку настойки опрокинул в себя. Отлично! Спирт смыл эффект, правда, крепкий он, как бы девушка выдержала и не закашлялась.

– Ладно, свое слово и я привыкла держать, – осторожно взяв в руки плесневелый кусок хлеба, сказала графиня.

Первого приема моего лекарства графиня не смогла осилить. Не дожевала хлеб, резко отодвинула от себя тарелку, вскочила и, прикрыв ладошками рот, выбежала из кухни. Через минуту вернулась знахарка, вероятно, решив, что лечение подошло к концу.

– Вроде и не беременна, – пожала плечами Пелагея, но потом взглянула на плесень и добавила: – Но я ее понимаю: такое съесть не каждому дано.

Камень в мой огород. А что делать-то? Сам продемонстрировал, остается надеяться, что Мария Александровна сумеет себя побороть.

– Простите, я буду пытаться, – сказала девушка, вернувшись минут через пятнадцать.

Сама вся бледная, на лбу испарина, но держалась отлично.

– Мария Александровна, голубушка, ты уж постарайся, – с надеждой в голосе сказал Лаврентий.

– Вань, может, ее, – кивнула графиня на плесень, – можно с чем-то есть, чтобы вкус не таким противным был?

– Нет, – отрицательно покачал я головой, но потом переменил решение: – Подожди, – остановил девушку, когда она протянула руку к тарелке.

Пятьдесят граммов настойки – разделил, вылил примерно половину во второй стакан.

– Пьешь, а закусываешь плесенью, после чего выпиваешь остаток, – прокомментировал свои действия.

– А так можно? – нахмурилась графиня.

Что ей ответить? Уверенно кивнул, надеясь, что после обжигающего пищевод и горло спирта у нее вкусовые рецепторы на некоторое время отключатся.

Графиня взяла стакан, понюхала и сморщилась, но она не маленькая девочка, понимала, что лекарства невкусные.

– Одним глотком, – подсказал Лаврентий, уловив мой замысел.

Девушка опрокинула в себя дозу лекарства и, как предполагалось, схватилась за горло, а из глаз слезы потекли.

– Закусывай! – проорал я в форме приказа.

Мария схватила хлеб и запихала себе в рот. Не жуя, проглотила, а потом так же употребила и новую порцию плесени. Десяток секунд – и тарелка пуста. Графиня дышала ртом, жадно хватая воздух: не слишком помог плесневелый хлеб, а ведь ей еще двадцать пять граммов пить, их-то уже не закусишь. Сидим, время медленно тянется, прошло минут пять, как девушка проглотила последний кусок хлеба. Пора или еще повременить? Нет, тянуть не стоит, хрен ее, эту плесень, знает, пусть лучше спирт все обеззаразит, да, надеюсь, в реакцию вступит, нужную нам.

– Пей, – кивнул я на остаток зелья на столе.

– Жжет, – положила руку на грудь Мария и жалобно на меня посмотрела.

– Так и должно, – авторитетно сказал я и стопку к ней подвинул.

Графиня посмотрела на Лаврентия, тот ей ободряюще улыбнулся. Выдохнув печально, Мария Александровна выпила настойку и сумела сдержаться, чтобы ее не выплюнуть.

С этого утра и началось лечение, проходившее точно по такому же сценарию. Пелагея на первых приемах лекарств присутствовала, но потом приходить перестала, у нее дела поважнее нашлись. Очень знахарке продукт нескольких перегонок приглянулся: самогонный аппарат теперь почти не простаивал. За несколько дней она весь самогон и забродившую сивуху в спирт перегнала. Графиня через трое суток стала выглядеть намного лучше. Но помогали ей мои лекарства или она восстановилась после непростой дороги в церковь – непонятно. Однако жар отсутствовал, кашлять стала редко, аппетит проснулся, и Прошку послала «за деликатесами» – так она выразилась. Сам же я усиленно тренировался, радуясь, что на импровизированном турнике уже с легкостью выполняю различные упражнения. Нет, до моей формы в родном мире очень далеко, но нельзя списывать со счетов и то, что я прогрессировал, тело позволяло лепить из него желаемое. Деревенские «ходоки» не прекратили осаждать знахарку, их интерес не угас, наоборот, усиливался.

– Иван, не желаешь составить нам компанию? – поинтересовалась графиня, когда я отрабатывал растяжку на турнике.

– Можно и отдохнуть, – спрыгнув на землю, принял я ее приглашение.

Идем втроем, Лаврентий в паре шагов позади, девушка чуть впереди, она о чем-то размышляет и явно вызвала меня для разговора. Дошли до реки, так ни словом и не обмолвились. Девушка села на поваленный ствол ели и выдохнула.

– Очень красиво! Ты согласен? – задала вопрос, не глядя на меня.