Иван Оченков - Стрелок-2

– Сёма, ты чего, дружище? – растерянно спросил прибежавший на крики Будищев. Затем, видимо, сообразив, что на несчастный случай это не похоже, затряс его, крича: – Кто тебя так?

Глаза мальчишки на мгновение обрели осмысленное выражение, и он, слабо улыбнувшись, что-то сказал, точнее, просто шевельнул губами. Неизвестно, расслышал ли что-нибудь Дмитрий или нет, но после этого он вскочил и стал быстро отдавать распоряжения, причем так, что ни у кого и мысли не возникло оспорить его право командовать.

– Бегом за ворота и хватайте первого попавшегося извозчика. Скажете – человека в больницу надо доставить. Будет сопротивляться – бейте в морду и всё равно тащите сюда!

После этого он вытащил откуда-то кусок чистой холстины и принялся делать перевязку. По счастью, экипаж нашли быстро, возражать возница и не подумал, и мальчика отвезли в больницу. Наконец, всё успокоилось и мастера разогнали взбудораженных рабочих по местам. Однако происшествие на этом не закончилось. Примерно через час вернулся из больницы Будищев и направился прямиком в механический цех, где тут же наткнулся на Перфильева.

– Ты пацана бил? – без предисловий поинтересовался он у мастера.

– Чего? – изумился Никодимыч, и не подумавший до сих пор связать несчастный случай с собой. Но затем, очевидно, эта мысль пришла-таки ему в голову, и на лице появилось нечто вроде понимания или раскаянья. Но уступать или извиняться ему показалось недостойным, и он тут же перешел на крик.

– Да какое твое дело! Подумаешь, поучил щенка…

Пётр Викторович Барановский любил бывать у своего кузена. Паулина Антоновна была радушной хозяйкой, и всегда была рада гостям. Поэтому, когда Владимир Степанович предложил ему пообедать у себя, тот с удовольствием согласился. Кухарка в тот день превзошла самоё себя, и проголодавшиеся мужчины с удовольствием воздали должное её талантам. Дело уже подошло к десерту, когда во входную дверь настойчиво постучали.

– Кто бы это мог быть? – удивился хозяин дома и велел Глафире пойти узнать.

Горничная через минуту вернулась с молодым человеком, в котором кузены Барановские с удивлением узнали Мишу Богданова – недоучившегося студента, служившего у них чертежником.

– Прошу прощения, господа, – конфузясь, начал тот, – но только чрезвычайное происшествие заставило меня побеспокоить…

– Да не волнуйтесь вы так, Михаил… как вас?

– Николаевич.

– Замечательно. Присаживайтесь, Михаил Николаевич, и рассказывайте, что же такое приключилось.

– Извольте видеть, господа…

– Чаю хотите?

– Не откажусь.

– Глаша, подай чашку, Михаилу Николаевичу!

– Благодарю. Так вот, наш гальванёр…

– Будищев?

– Да. Так вот, он, некоторым образом, едва не убил мастера Перфильева…

– Что, простите?!

– Будищев избил Егора Никодимовича.

– Но как? За что? Что там, чёрт возьми, вообще творится?

– Простите, я не осведомлен обо всех подробностях, но произошла какая-то безобразная сцена, и Будищев избил мастера.

– Но остальные-то куда смотрели?

– Кажется, его пытались остановить, но…

– Что, но?

– Это лишь увеличило количество пострадавших. Этот ваш гальванёр всех раскидал и запихал в рот Егора Никодимовича, некоторым образом, калач.

– Какой калач?

– Окровавленный.

– Да откуда же он взялся?

– Не могу знать.

– Проклятье! – не сдержавшись, стукнул кулаком по столу Пётр Викторович. – Я знал, что однажды случится нечто подобное.

– О чём ты?

– Владимир, прости меня, но я не могу больше молчать. Этот твой Будищев – совершенно неуправляем! Да – у него светлая голова и золотые руки в том, что касается гальваники, но на этом его плюсы заканчиваются, а всё остальное – один сплошной минус!

– Ты преувеличиваешь.

– Нисколько! Ты вспомни сам его поведение. Ведь он себя держит так, будто он нам ровня, а между тем – он всего лишь простой ярославский крестьянин. Да, я понимаю, что он спас тебе жизнь, что он герой войны, но всему же есть пределы!

– Положим, я кое в чём с тобой согласен, – осторожно заметил Барановский-младший, – но ведь от него есть и польза. Ты же понимаешь, что его идеи потенциально стоят огромных денег.

– Потенциально – да! – Раздраженно махнул рукой Пётр Викторович. – Но, в будущем. А в настоящем от него – один вред!

– Простите, Михаил Николаевич, – тихо спросила у чертежника до сих пор молчавшая Паулина Антоновна. – А где сейчас Будищев?

– В полиции-с.

– Что?! – взвился Пётр Барановский. – Хотя, а чего вы ожидали? Конечно же, всё должно было окончиться полицией. Ох, чуяло моё сердце… Всё, господа, надо немедля отправляться на завод, пока там ещё что-нибудь ужасное не приключилось.

– Забыл вам сказать, – добавил так и не успевший выпить предложенный ему чай Богданов. – Был ещё несчастный случай с мальчишкой-учеником…

– Ах, оставьте эти пустяки, Миша. Поехали скорее.

Глава 8

Помощник околоточного надзирателя — плотный мужчина среднего роста, с густыми бакенбардами, переходящими в бороду, которым мог позавидовать иной генерал, — смотрел на арестованного зло, будто перед ним был не простой рабочий, а, по меньшей мере, бунтовщик. К тому же, доблестный страж порядка не так давно плотно пообедал и потому до сих пор распространял вокруг себя запах лука.

– Совсем мастеровщина распоясалась! — прохрипел он простуженным голосом, продолжая сверлить злодея взглядом маленьких выцветших глаз. – На уважаемого человека напал; полиции сопротивление оказал; власть при этом похабно ругал. Так что быть тебе, сукину сыну, поротым!

Дмитрий бесстрастно выслушал перечисление своих преступлений, и лишь когда дело дошло до угрозы телесного наказания, коротко буркнул в ответ:

– А вот это вряд ли!

— Что?! — взвился полицейский и, подскочив к задержанному, совсем было хотел двинуть того кулаком, но путь ему почтительно, но вместе с тем твердо, преградил один из находившихся в участке городовых.

– Охолонь, Максим Евграфович, он правду молвит!

— Это как понимать?

– Нельзя георгиевских кавалеров пороть.

Лицо помощника околоточного надзирателя за какую-то пару секунд выразило целую гамму эмоций – от ярости и недоверия, до понимания и легкого испуга.

— Это правда, что ты георгиевский кавалер? – подозрительно спросил он у Дмитрия, одновременно скосив глаз на георгиевский крест, украшавший грудь, остановившего его подчиненного.

— Правда.

– И за что же тебе крест пожаловали, такому бандиту?

– У меня их -- полный бант, тебе про какой рассказать? – вопросом на вопрос с вызовом отвечал Будищев.

– Ишь ты, – стал почти ласковым полицейский. – Тебя царь-батюшка так пожаловал, а ты – подлец эдакий, порядочных людей бьешь! Ну, ничего, подождем до суда, а там лишат тебя крестов с медалями, тогда можно будет и посечь. Со всем нашим удовольствием!