Иван Оченков - Стрелок-2

– Вот это деловой разговор.

Как и следовало ожидать, записка графини Блудовой оказала на больничное начальство самое благоприятное действие. Во всяком случае, тяжелая, окованная железом калитка отворилась и Дмитрия с Сёмкой пустили внутрь лечебницы. Против ожидания, там оказалось далеко не так мрачно, как можно было подумать, но забранные решетками окна, неистребимый запах карболки, и хмурые физиономии санитаров, четко намекали, что здесь далеко не санаторий.

Когда они зашли в палату, Степанида Филиппова с безучастным видом сидела на кровати, обхватив ноги руками, и от всей этой позы чувствовалась такая безысходность, что даже ко всему привычному Будищеву стало не по себе. А Семён тот просто кинулся к девушке и едва не плача спросил:

– Стеша, ты меня узнаешь?

– Сёма, – еле слышно прошептала она в ответ.

– Дмитрий Николаевич, она меня узнала! – радостно закричал в ответ парень, обернувшись к своему наставнику.

– Уже хорошо, – буркнул тот, внимательно разглядывая обстановку.

– Стешенька, родная, как хорошо, что тебе лучше, – радостно продолжал мальчишка.

– Не шуми, малец, – одернул его, сопровождавший их санитар. – Не положено тут кричать. Больные – они от крика могут и испугаться или ещё чего.

– Что, бывали случаи?

– Так ить сумасшедшие, – пожал плечами медработник.

– Чего-то она совсем осунулась, – обеспокоенно заметил Будищев.

– Известное дело, харч не как у родной маменьки, – не стал спорить санитар.

– Как она себя ведет?

– Это вы господина доктора спросите.

– А я у тебя спрашиваю!

– Да все больше тихо.

– А что, есть и буйные?

– Есть, как не быть. Давеча соседку её в смирительную рубаху запеленали, да водой отливали холодной. Для того, значит, чтобы в чувство привесть.

– Охренеть!

– А куды деваться? Ладно, вы если желаете, побудьте тута, а у меня дел по горло.

– Подожди, любезный, а нельзя ли чаю горячего организовать?

– Отчего же нельзя, пожалуйте пятачок, так я мигом! Вы не подумайте чего, это не мне одному.

– Держи.

– Сей секунд!

– Ну что Сёма, – вздохнул Дмитрий. – Доставай гостинцы. Надеюсь, не все слопал, пока меня ждал?

– Грех вам такое говорить! – даже обиделся мальчишка. – Нешто я совсем без понятия?

– Ладно-ладно! – одними глазами улыбнулся в ответ Будищев.

– Стешенька, возьми конфетку, она сладкая, – протянул лакомство девушке Сёмка.

Но та лишь сильнее сжала руки на коленях, так что побелели пальцы, и не тронулась с места. Парень, сгорая от жалости, попытался вложить ей сладость в руку, но неожиданно вскрикнул и отшатнулся.

– Ой! Что это?

Дмитрий удивленно посмотрел туда, куда показывал Семен и едва не выругался. На теле девушки сквозь ворот на грубой рубашке был отчетливо виден синяк.

– А вот и чай поспел, – прогудел вернувшийся в палату санитар, устанавливая на стол чайник и пару чашек. – Извольте, господа…

– Послушай, человече, – почти ласково спросил его Будищев, – а что это за отметина у вашей пациентки?

– Дык, всяко бывает, – развел тот руками, но затем, очевидно, что-то поняв по взгляду бывшего унтера, сразу стал серьезным. – Вот что я скажу вам – господин хороший. Уж коли вы за девицу эту печётесь, так и заберите отсюдова от греха!

– От какого греха?

– От того самого, покуда ничего ещё не приключилось!

– Ты что хочешь этим сказать?

– Ничего я говорить не хочу, и так уже много языком натрепал, а мне тут ещё служить!

– Заберите меня, – так же тихо прошептала девушка и зарылась лицом в колени.

– Твою дивизию, – сокрушенно покачал головой Будищев. – Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда!

– Что делать-то будем? – тихо спросил Сёмка.

– Чай пока пейте, – отозвался наставник. – А меня пока этот добрый человек к главврачу проводит.

– Нету их сегодни.

– А тот хмырь, что разрешил нам посещение?

– Так-то дежурный сегодняшний, Их Благородие Вернер Петр Карлович.

– Ну что ты будешь делать, куда не плюнь, то благородие или превосходительство. Некого и на хрен послать!

– Это верно, – ухмльнулся санитар. – Чего же не проводить, провожу. Только вы не очень-то шумите с ним, а то враз в соседней палате окажетесь. Тут всяких видали.

– Не знаю, про что ты говоришь, милейший, а я человек тихий и богобоязненный, – ответил ему Будищев и ловким движением достал из кармана рублевую ассигнацию. – Только найди себе дело, где-нибудь в дальнем конце вашего богоугодного заведения, пока я толковать с этим самым благородием буду.

– Это можно, – усмехнулся в бороду медработник.

Дверь в ординаторскую, или как-там называлось это помещение, отворилась с противным скрипом, и Дмитрий снова оказался перед Вернером. В первый раз он не стал его рассматривать, будучи занят своими мыслями, но теперь в глаза ему сразу бросились расширенные зрачки, вялые движения и не слишком чистый крахмальный воротничок дежурного эскулапа.

– Что вам угодно? – тусклым голосом с легким немецким акцентом спросил он у вошедшего.

– Мне угодно забрать отсюда Степаниду Филиппову. Извольте немедленно составить необходимые документы.

– На каком основании?

– А вы что записку Её Сиятельства невнимательно прочитали?

– Графиня Блудова, конечно, важная персона, но не врач, чтобы решать, кто нуждается в лечении, а кто нет. К тому же, насколько я помню, там не было ни слова о том, что вы можете забрать пациентку. Вам лишь разрешалось беспрепятственное посещение…

Дмитрий с сомнением посмотрел на чиновника в мундире медика. Первоначально, направляясь сюда, он рассчитывал припугнуть доктора именем тётушки, но, похожего, того сейчас было этим не пронять. Оставалось действовать силовыми методами, но последствия в случае неудачи могли быть катастрофическими.

Его размышления прервал осторожный стук в дверь, после чего она открылась, и в получившуюся щель просунулся невзрачный молодой человек с бегающими глазками.

– Позвольте, Пётр Карлович.

– Что вам ещё Сурмин? – недовольно отозвался Вернер.

– Да у меня тут деликатное дело-с, – заюлил тот, глядя на Будищева.

– Не смею более вас задерживать, – легко кивнул в сторону Дмитрия, правильно понявший посетителя врач. – И передайте Её Сиятельству, что если ей так угодно, то на ближайшем консилиуме мы рассмотрим возможность выписки, этой, как её…Степаниды Филипповой.

– Как, Филипповой? – переполошился вошедший. – Её совершенно нельзя выписывать! Она не в том состоянии…

– Замолчите Сурмин, – поморщился доктор. – Откуда вы можете это знать, ведь вы же не врач, а только фельдшер. Причем, не из лучших!

– На клубничку потянуло? – участливо спросил у молодого человека Будищев.

– Простите, я вас не понимаю, – пролепетал тот, пряча взгляд, но договорить не успел, поскольку кулак бывшего унтера выбил у него из легких весь воздух.