Иван Оченков - Стрелок-2

– Прости, я тебя не понимаю.

– Что тут непонятного?

– Но ты говорил…

– Что ты будешь женой фабриканта. А теперь, видимо, ещё и помещика.

– Хорошо. Как скажешь.

Через некоторое время Дмитрий с Гесей откланялись, а Алексей заявил, что непременно должен их проводить. Проводив глазами эту странную троицу, Барановский повернулся к жене и озадачено спросил:

– Доводилось ли тебе видеть более необычный союз?

– Отчего же, – пожала плечами Паулина Антоновна. – Как совершенно справедливо заметил твой «компаньон» в жизни и не такое случается.

– Но ведь они совершенно разные. Решительно непонятно, что они могли найти друг в друге.

– Ты не прав. Я немного поговорила с девушкой, и, кажется, разобралась.

– Вот как? Может быть, тогда и меня просветишь?

– Изволь. Она натура страстная и увлекающаяся, однако же, умеющая сохранять при всём при этом ясность мыслей и здравый рассудок. И в её положении, твой Будищев, как бы ни странно прозвучало – лучшая партия из возможных. Да, пока он всего лишь мастеровой, но ты сам сказал, что уже завтра станет, пусть мелким, но фабрикантом. Он не глуп, умеет взглянуть на мир под необычным углом, и что более важно, извлечь из всякой ситуации свою выгоду.

– То есть, с её стороны ты видишь лишь холодный расчет?

– Вовсе нет. Он нравится ей, в нём есть эта первобытная сила, которую теперь редко встретишь среди мужчин нашего круга. Он хищник. Такие люди нравятся женщинам вне зависимости от происхождения. Что же удивительного, что она тоже не устояла?

– Ну, хорошо. Положим, на её счет ты права, а что скажешь о мотивах Дмитрия?

– Прости милый, но разве ты забыл, где познакомился с ним?

– На войне.

– Вот именно. Место, где люди ежеминутно рискуют жизнью, где их чувства неимоверно обостряются, где за один день можно испытать более чем другим доведется за год мирной и безмятежной жизни. А тут появляется эта милая и красивая девушка, сбежавшая из дома на войну, вслед за своим возлюбленным. Как можно было не влюбиться в такой возвышенный и привлекательный образ, ведь он еще очень молод!

– Вот уж не думал, что ты способна заподозрить нашего друга в столь высоких чувствах. Мне казалось, что ты его не слишком жалуешь

– Как ты можешь так говорить, Владимир! – строго прервала мужа Паулина Антоновна. – Каков бы не был твой Будищев, он – тот самый человек, который, не раздумывая закрыл собой моего мужа при взрыве этой проклятой пушки, благодаря чему, мои дети не остались сиротами. И нет в мире человека, к которому бы я чувствовала больше признательности, за исключением, быть может, собственных родителей!

– Прости, – поспешил успокоить супругу инженер. – Я не совсем верно выразился…

– Я прекрасно тебя поняла. И в чём-то ты прав, я нисколько не обманываюсь на счет моральных качеств Дмитрия, но это не значит, что я отказываю ему в известном благородстве, а также способности чувствовать. Под его грубой, а иногда и откровенно неприятной личиной, скрывается, в сущности, не дурной человек. И кто знает, может быть они с Гесей пойдут на пользу друг другу.

– Кстати, а почем её все называют именно Гесей? Мне кажется Гедвигу правильнее сокращать…

– Боже мой, ты и этого не понял, – искренне рассмеялась госпожа Барановская. – Ладно, не обижайся. Я тебе как-нибудь потом всё объясню!

Судя по всему, граф Блудов только что вернулся с какой-то важной дипломатической церемонии, поскольку одет был не в обычный вицмундир и даже не в мундирный фрак, а в парадный, блистающий обильным золотым шитьем, полукафтан. Странно, но в нем он, будучи невысоким и, в сущности, дурно сложенным человеком, не выглядел карикатурно или нелепо. Наоборот, парадная дипломатическая форма придавала ему ту значительность, которой так не хватало в повседневной жизни. И будь на месте Будищева любой другой человек, он непременно проникся бы величием стоящей перед ним фигуры чиновника для особых поручений министерства иностранных дел великой империи. Увы, но на пришедшего за деньгами «бастарда» всё это великолепие не произвело ни малейшего впечатления.

– Ах, это вы, – устало отозвался граф, глядя на вошедшего Дмитрия. – Проходите.

«Можно подумать, тебе не доложили, кто припёрся», – немного раздраженно подумал тот, но вслух сказал лишь: – Здравствуйте, я тоже рад вас видеть.

– Не надо пытаться выражать чувств, которых не испытываете, – желчно усмехнулся Вадим Дмитриевич.

– Не надо, так не надо, – не стал спорить посетитель. – Давайте тогда сразу перейдем к делу.

– Извольте, – отозвался граф и опустился в кресло.

Будищев, которому никто не предложил сесть, вопросительно огляделся по сторонам, и, взяв ближайший к нему стул, перевернул его спинкой вперед, после чего удобно устроился на нём.

– А где тетушка? – запоздало поинтересовался он.

– Я слышал, что ваши дела пошли на лад? – со странной интонацией спросил Блудов, проигнорировав вопрос о сестре.

– «Папаша», вас мои дела интересуют не больше, чем меня ваше здоровье. Давайте лучше сразу пойдем в закрома, сократив ненужное нам общение до минимума.

– Ну, что, милейший, – голос дипломата сгустился до состояния патоки. – Неужели вы думали, что столь неожиданное наследство пройдет мимо моего внимания?

– Опаньки! А что это вы так встрепенулись, жаба давит?

– Негодяй, не смейте называть меня своим отцом! – взорвался чиновник. – Мошенник! Вор! Самозванец!

– Полегче на поворотах, папахен, а то расшибетесь ненароком. Лучше расскажите мне, что на вас нашло, и, причем тут неполученное ещё мной наследство?

– Вы еще спрашиваете?! – задохнувшись от ярости, прохрипел граф и, повернувшись к двери, велел, осторожно заглядывающему в неё лакею: – пригласи батюшку!

Перепуганный криками слуга опрометью бросился выполнять поручение, и через пару минут в кабинет вошел поистине богатырского сложения священник с абсолютно седой бородой.

– Отец Питирим? – удивился Дмитрий. – Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!

– Да и он рассказал мне, все о вашем действительном происхождении. Вы не Будищев, и не сын Прасковьи. Убирайтесь и больше никогда сюда не приходите, а то я полицию позову!

– Да, ладно! – картинно удивился бывший унтер. – А вот комиссии во главе с князем Ухтомским этот старый прохиндей совсем другое заявлял! И весь рыбинский бомонд, согласно его и старосты показаниям, мое происхождение документально подтвердил.

– Это ровным счетом ничего не значит! Одно мое слово, и всё ваше дутое происхождение развеется как дым!

– Одно мое слово питерским газетчикам, и вся ваша репутация вместе с фамильной честью пойдут к коту под хвост! Ну, а что, жадный граф решил ограбить героя войны и георгиевского кавалера. Наследства лишить! Да они за эдакий скандал руками и ногами ухватятся.