Джон Ширли - BioShock: Восторг

Роланд Уоллес тоже был здесь, также двигался, преодолевая воду. На нем были высокие резиновые болотные сапоги и перчатки. Он добрался до Билла, встал рядом с ним и помог закрыть последние два клапана. Они поддавались со скрипом, и, казалось, что это займет вечность, но, в конце концов, вода была остановлена.

Вода перестала заполнять комнату, и Билл с Уоллесом смогли добраться до насосов, включить их, ожидая, когда закончится слив. Оба стучали зубами.

– Видишь вон те следы от инструмента в том месте, где они срывали трубы? – указал Уоллес. Ему пришлось говорить громче, чтобы перекричать скрежет и завывания работавших насосов.

Билл кивнул, растирая руки и ощущая, как к ним возвращается чувствительность. Труба охладителя была сломана и торчала в сторону. Рваные металлические края, резкие угол наклона, отметины на стене – все говорило о большой силе.

– Я тут даже спорить не буду, приятель. Это саботаж!

Почти вся вода была откачена, когда Билл заметил какой-то пакет, прикрепленный около вентиляционного отверстия.

– Роланд, что это за ерунда?

– Что – ох! Я не знаю. Но там какие-то часы на этом…

– Иисусе! Это бомба! Бежим!

Уоллес бросил инструмент, открыл металлическую дверь, и они выбежали из комнаты за долю секунды до того, как позади них раздался громкий хлопок, сопровождавшийся вспышкой и резким запахом пороха.

Билл выругался. Он всмотрелся сквозь пропитанный дымом воздух в открытую дверь и увидел потемневшее вентиляционное отверстие в том месте, где крепилась бомба, но не заметил больше никаких повреждений. Вместе с тем вся комната была завалена странным подобием крупных конфетти, которые липли к мокрым стенам и полу.

Кашляя из-за едкого дыма, он вошел в комнаты, зачерпнул горсть этих бумажек и тут же вышел.

На полосах бумаги был текст. На одной большими черными буквами было напечатано:

УГНЕТАТЕЛИ ВОСТОРГА

А на другой:

ВАС ПРЕДУПРЕДИЛИ

И все остальные были такими же: либо одна, либо вторая фраза.

– Угнетатели Восторга, вас предупредили, – проговорил он, рассматривая надписи.

– Бомба, в которой только бумага? – Уоллес был озадачен, почесывая затылок.

Билл помнил, как в детстве слышал об анархистах-подрывниках, который начали действовать с конца девятнадцатого века. Бешеные подрывники, как их называли. Но конфетти не было их стилем.

– Просто способ привлечь наше внимание, – предположил он. – Небольшой саботаж, да? Небольшая бомба, но недостаточно опасная, чтобы все взялись за поиски подрывников. Как там сказано – предупреждение , ведь так?

– Но смысл в том, что следующая бомба может быть и больше, – отметил Уоллес, – иначе, зачем они вообще использовали именно ее?

– Божья правда. Считают себя угнетенными, да? И они хотят таким образом донести до нас свои требования? Чертовски расплывчатое сообщение, я бы сказал.

– Что расплывчато? – спросил Райан, торопливо входя. – Что случилось?

– Здесь, мистер Райан – вы не должны здесь быть! – возмутился Билл. – Здесь может быть еще одна бомба!

– Бомба!

Уоллес пожал плечами:

– Это больше походило на фейерверк, сэр. Разлетелось немного конфетти с политическими предупреждениями, но никаких повреждений.

Билл подал боссу клочки бумаги. Он видел, как лицо Райана становится красным, а руки трясутся.

– Вот и началось! – пробормотал он. – Коммунистические организации! Возможно, последователи этой Софии Лэмб…

– Возможно, – ответил Билл. – Или, может быть, кто-то хочет, чтобы мы думали на нее….

Райан посмотрел на него резко:

– Поясни, что ты имеешь в виду, Билл?

– Не знаю, босс. Но… – он колебался, помня о смешанных чувствах Райана к Фрэнку Фонтейну. Казалось, Райану нравится Фонтейн. И он не хочет его останавливать. – Кто-то вроде Фонтейна может использовать всю эту политическую грязь, чтобы сменить власть в Восторге…

Райан явно сомневался:

– Кто-то – да, но Фонтейн?

Уоллес прокашлялся:

– У Восторга есть свои уязвимые места, мистер Райан. Врачи здесь дороговаты, Фонтейн может указать на это. Канализация, да даже кислород, – здесь за все платят.

Райан посмотрел на него и сощурился:

– И что из этого? Я построил это место. И почти все оно принадлежит «Райан Индастриз». Люди должны приобретать недвижимость, бороться за свой комфорт здесь!

Уоллес вздохнул, но смело продолжил:

– Разумеется, мистер Райан, но люди, работающие на местных торговцев, получают немного. Нет минимальной заработной платы, так что людям не хватает денег, чтобы делать сбережения и, эм…

– Изобретательный человек найдет, как заработать! Здесь есть возможности, которых нет у других: никаких ограничений для науки, нет препятствий, создаваемых суеверной системой управления, которую они называют религией! Эти жалобы безосновательны! И я должен сказать, Уоллес, я не ожидал услышать эти коммунистические идеи от вас…

Уоллес выглядел весьма встревоженным. Билл поспешил вмешаться:

– Я думаю, он имел ввиду, что все эти проявления несправедливости дают повод комми совать свои рыла куда не надо. Так что мы должны присматривать за ними.

– Точно! – быстро подтвердил Уоллес. – Просто… просто присматривать за ними.

Райан одарил Уоллеса долгим, медленным, оценивающим взглядом. После посмотрел на остатки «почтовой» бомбы.

– Мы хорошо за всем присмотрим . Этим займется Салливан. Со всей возможной быстротой. А прямо сейчас давайте найдем безопасное место для созыва…

– Для – ясно, босс. Для одного из этих. Сюда, пожалуйста…

Ради своей семьи Билл убеждал себя, что все наладится. Но он больше не мог не замечать то, что было ошеломляюще очевидно:

Восторг трещал по швам.

– Я сегодня работал в маяке, – сказал Сэм угрюмо. Сэм Лютц устал, у него болела спина. Сейчас он был рядом с женой и смотрел, как их дочь играет возле семейной двухъярусной кровати.

Маришка и Сэм Лютц сидели на нижней койке в переполненном шестом номере «Люксов Артемиды» – «люкс» предназначался для нескольких человек, но в этом, кроме Лютцов, жило еще девять семей. Они старались не замечать споры, суету и давку, которая творилась вокруг, и смотрели, как Маша играет на полу с двумя простыми маленькими куклами. Сэм сделал их из древесных обрезков. Одна кукла – девочка, вторая – мальчик, и с ними Маша – маленькая бледная девчушка с черными волосами и темными глазами, как у матери, – куклы танцевали в ее руках:

– Ла-ла-ла-ла, от Восторга восторг не почувствовать не мог! Ох, ла-ла-ла-ла! – пела она своим тоненьким голоском, создавая музыку для танца игрушек. Эту песню девочка услышала в каком-то общественном обращении в одном из атриумов.