Джон Ширли - BioShock: Восторг

– Откуда же у него столько изобретений?

– Ох, долгие годы поиска людей. Кто, как вы думаете, спроектировал для него те новые динамо-машины?

– Ну, он сам решил кто, – усмехнулся Салливан, задумчиво смотря на свой опустевший стакан. Слабый коньяк или нет, а алкоголь остается алкоголем. – Вы работаете на Райана вдвое дольше, чем я. Мне он так много не рассказывает.

– Ему нравится хранить информацию по этому проекту отдельными частями. Так надежнее.

Салливан подошел к иллюминатору, выглянул наружу и увидел своего преследователя. Он продолжал дымить трубкой, только теперь ходил вдоль «Олимпийца», рассматривая судно сверху донизу.

– Сукин сын все еще там. Видать, у него нет полномочий ни на что, кроме как стоять и глазеть на корабль.

– Я должен встретиться с братьями Уэльс. Вы знаете, какие они… Художники. Слишком хорошо осведомлены о собственной гениальности, – он склонился над чертежами, хмурясь. Салливан понял, что инженер завидует Уэльсам. Гриви фыркнул: – Если это все, то мне лучше отправляться к ним. Разве что есть новости не только о новом человеке Райана?

– О ком? А, МакДонаге. Нет, я здесь для того, чтобы подтвердить время отплытия. Райан хотел, чтобы я прибыл сюда лично. Он начинает подозревать, что кто-то прослушивает его телефоны. Думаю, если сможете отчалить раньше полуночи, то так будет даже лучше.

– Как только капитан вернется, жду его в ближайший час.

– Отплывайте как можно скорее. Может быть, в конце концов, они получат ордер на обыск. Не думаю, что найдут что-то незаконное, но если босс хочет держать этих ребят подальше от своих дел, то чем меньше они будут знать, тем лучше.

– Понял. Но все-таки, кто бы мог догадаться о его замысле? Жюль Верн? Точно уж не эти дурни из Налогового управления. Но, Салливан, уверяю вас, Райан прав – если они узнают, что он задумал, то будут сильно волноваться. Особенно, если учесть, как мало Райан помогал Союзникам во время войны.

– Он сохранял нейтралитет. Ему также не было дела ни до Гитлера, ни до японцев.

– И все же он не проявил должной верности Соединенным Штатам. И кто может винить его за это? Посмотрите, в какие руины превратило это муравьиное общество Европу – второй раз за столетье. И этот ужас Хиросимы и Нагасаки… не могу дождаться момента, когда оставлю все это позади… – Гриви проводил Салливана до двери. – Райан строит нечто, что будет расти и расти! Сначала на дне, а затем и на поверхности океана – когда эти так называемые «нации Земли» нанесут себе такой вред, что уже не будут представлять угрозы. До тех пор он прав, что не доверяет им. Ведь он создает нечто, что составит им конкуренцию ! Абсолютно новое общество! А со временем и целый мир! Который сможет заменить тот мерзкий, убогий муравейник, в который превратилось все человечество…

– Мертон? Выметайся из моего бара.

Мертон, сидевший за покрытым пивными пятнами столом в маленьком, прокуренном офисе «Большой ошибки», уставился на Фрэнка Горланда. Харв Мертон, человек с большой круглой головой, мясистыми губами, был худ и носил коричневый свитер с высоким воротом. Черт, как же похож на черепаху, только на черепаху в котелке!

– Какого хрена, что это значит – из твоего бара? – спросил он, вдавив сигарету в переполненную пепельницу.

– Я владелец, разве нет? По крайней мере, с этого вечера.

– Какого хрена ты несешь? Какой ты владелец, Горланд?

Человек, который называл себя Фрэнком Горландом, улыбнулся недоброй улыбкой и облокотился о косяк закрытой двери:

– Ты знаешь другие выражения, кроме этого « какого хрена »? Ты собираешься переписать этот бар на меня, вот какого хрена, – он провел рукой по своей лысой голове (колется, нужно побрить), достал из-под полы пальто кипу бумаг, абсолютно законных вплоть до последней страницы, и положил их на стол перед Мертоном. – Выглядит знакомо? Ты подписал это.

Мертон посмотрел на бумаги широко открытыми глазами:

– Это был ты? «Кредиты Хадсона»? Никто не говорил мне, что это…

– Кредит есть кредит. Я вот припоминаю, что ты был пьян, когда подписывал это. Тебе надо было отдать карточный долг. Ну и нихреновых же ты долгов набрал, Мертон!

– Ты был там тем вечером? Я не помню…

– Но получение денег-то ты помнишь, не так ли?

– Не считается, я был пьян!

– Мертон, если бы в этом городе сделки не заключались по пьяни, то половина сделок вообще бы никогда не состоялась.

– Ты что-то подмешал мне в выпивку, вот что я думаю. На следующий день я чувствовал…

– Хватит ныть, ты обналичил чек, так? Получил кредит, не смог выплатить проценты, время вышло – это место мое! Ясно как день и ночь! Эта помойка была залогом!

– Послушайте, мистер Горланд, – Мертон облизал толстые губы, – не подумайте, что я не уважаю вас. Я знаю, что вы прокинули… эм, заработали свой билет в хорошую жизнь в этом конце города, но вы не можете просто отобрать дело человека…

– Нет? Мои адвокаты могут. Они придут сразу после молотка и щипцов, приятель. Адвокатская контора «Молоток, Щипцы и Клейн».

Мертон как будто съежился в кресле:

– Ладно, ладно, и что вы от меня-то хотите?

– Не что я хочу, а что я беру . Я же сказал. Мне нужен этот бар. Я веду букмекерские операции. У меня есть аптека. Но нет бара! И мне нравится «Большая ошибка». В боях много грязи, во всем, что связано с боксом и ставками. Это может пригодиться. А сейчас ты позовешь того толстозадого бармена сюда, передай ему, что у него новый босс…

Горланд. Баррис. Вистон. Московитц. Ванг. Лишь небольшая часть фамилий, что он сменил за последние годы. Даже его собственное имя, Фрэнк, казалось, принадлежало раньше кому-то другому.

Не дать им себя раскусить – вот его подход к жизни.

«Большая ошибка» была не простой дойной коровой, но местом, где Фрэнк Горланд мог услышать нужные разговоры. Этот бар располагался в нескольких минутах ходьбы от пристани, но не был обычным припортовым заведением. На его задней стене висел большой боксерский колокол: когда открывали новый бочонок пива, он громко звонил, созывая любителей пенного напитка со всех окрестностей. Лучшее варево в немецком стиле в Нью-Йорке. Внутри «Большая ошибка» была похожа на пещеру, пыльные стены украшены потрепанными боксерскими перчатками, истертыми канатами с ринга, черно-белыми фотографиями боксеров времен Джона Лоуренса Салливана 7 7 Джон Лоуренс Салливан (1858–1918) – американский боксер ирландского происхождения, выступавший в супертяжелом весе. . Еще здесь был бармен, старый, вечно пьяный ирландец, которого звали Марлуни. Но Фрэнк Горланд сам предпочитал работать за стойкой, чтобы слышать разговоры – это было полезно для его букмекерского предприятия, да и никогда не знаешь, как и что может подсобить в следующем дельце. «Пиво разливаешь в кружки – навостри, давай-ка, ушки».