Алексей Переяславцев - Зимний гастрольный тур

Местное ПВО тоже не хлопало ушами. Не имея понятия о стратегическом значении этого поместья, зенитчики добросовестно выполняли приказ. Огонь велся в таком темпе, что расчеты зенитных батарей взмокли насквозь.

Заградительный огонь (никаким иным он быть не мог) не оказал желаемого действия. Задолго до достижения теоретической точки сброса немецкие бомбардировщики сбросили бомбы и дружно развернулись, сохраняя при этом некое подобие строя. Им предстояло, отбиваясь от истребителей, тянуть до Ла-Манша, где бы их смогли прикрыть те, кто уж точно мог дать прикурить англичанам: "мессершмитты" серии "Эмиль".

К земле понеслись тяжелые бомбы.

Всех людей, занятых в проекте "Ультра" и находящихся к моменту налета в поместье "Блетчли-парк", разумеется, погнали в бомбоубежище. Это был подвал в старом английском здании; правда, своды его были сделаны не из фортификационного железобетона, а из кирпича, но все же внушали уважение как толщиной, так и конструкцией. Подвальные опоры нельзя было назвать колоннами — нет, это были циклопические куски стены. Но и они не помогли.

В цель попали далеко не все бомбы. Одна влетела в лужайку перед фасадом, углубилась на тридцать один фут и не взорвалась. Еще четыре ее товарки попали в восточную стену дома и полностью ее обрушили вместе с половиной крыши. Главную же беду принесли те бомбы, которые, пробив остатки перекрытий, влетели в подвал и сработали.

Удивительное дело: техника, с которой работали математики и те, кого позднее назовут программистами, пострадала не так уж сильно. Она, разумеется, утеряла работоспособность, но толковые ремонтники могли бы демонтировать из останков порядочное количество целых деталей и узлов. Куда хуже дело обстояло с людьми. Спасатели, оперативно прибывшие на место, не смогли достать из завалов ни одного живого — ни сразу, ни через трое суток (именно столько длилась полная разборка руин). Те, кто не был расплющен взрывной волной, раздавлен обломками или изрешечен осколками стали и кирпича, погибли под водой: подвал оказался частично затопленным. Спаслись лишь сотрудники, которые в момент налета вообще отсутствовали в здании.

Встреча состоялась при полном непротивлении сторон. Чего там: стороны прямо-таки стремились к общению.

Нарком внутренних дел взял инициативу на себя:

— Сергей Васильевич, вам, полагаю, уже известно, что мы пообещали немцам реактивные снаряды РС-82 и РС-132?

— Ну, разумеется; у меня запланирована поставка таковых на склад через три дня, если не ошибаюсь. Будьте уверены, Лаврентий Павлович, заказ будет выполнен.

— Я и не сомневался. Но также у меня для вас некоторые сведения. Помнится, вы рекомендовали нам передать германской стороне сведения о центре в Блетчли-парке. Немцы ими воспользовались.

— Вот как? Думаю, что не ошибусь, если предскажу, что английская пресса подняла истошный визг. Дескать, разбомблена частная собственность, имеется множество погибших среди гражданского населения… я прав?

— Еще не правы…

— ?

— …видимо, английское руководство в некотором сомнении: стоит ли вообще доводить случившееся до сведения публики.

— Право, не знаю, как можно скрыть сам факт бомбежки. Очень уж громовое дело. Да еще массовое нашествие пожарных и медиков…

— Вот и мы так думаем. У меня вопрос. Есть ли у вас данные: кто именно был занят в этом проекте?

— Ого… Хм… Полного списка нет, но кое-что найти могу. Дайте мне двадцать-тридцать минут, и данные лягут к вам на стол.

— Пожалуйста, но только в этом кабинете.

Через двадцать три минуты еще теплый лист уже изучался наркомом.

— Почему вы напечатали эти фамилии красным?

— По моим данным, эти люди самые опасные.

— Для Германии?

— В перспективе и для нас.

— Хотя бы вкратце: чем именно?

— Этот — блестящий математик. И не витает в облаках, а имеет практический ум, которые применял не только для раскалывания шифров, но и для создания теории искусственного интеллекта. А это гигантские перспективы.

— А тот?

— Не тот, а та. Женщина. Гениальная программистка. Родоначальница этого вида деятельности, если хотите. Вся вычислительная работа шла через нее. Не знаю, как лучше объяснить… словом, она задавала порядок математических действий, причем с редкостной эффективностью… Так вот, я рассчитываю на английскую прессу. По идее, они должны опубликовать если не некрологи, то уж наверняка списки погибших. Ну, дальнейшее ваши сотрудники и сами сообразят. Но у меня, в свою очередь, просьба к вам, Лаврентий Павлович.

На подвижном лице Берии изобразилась живейшая готовность выслушать.

— Вы наверняка помните, с какими трудностями получилась матрикация подводных лодок. После товарищ Сталин мне еще выговорил за неосторожность.

— Да было такое, — ответил хозяин кабинета небрежным тоном, как будто речь шла о незначительном деле, хотя сам он так не считал.

— Так вот, у меня появилась идея, как ту же задачу выполнить с меньшими затратами, но при том сохранить секретность. Однако понадобится помощь ваших сотрудников. Вот взгляните на план…

Черчилль произнес свою мгновенно ставшую знаменитой речь в палате общин. В другом мире она получила широкую известность столь же быстро.

Правда, поводом для нее получили не обширные бомбежки английской территории, а всего лишь одна, но та имела настолько мощный резонанс в прессе, что, собственно, и педалировать было нечего и незачем. Почему-то разбомбленный объект упорно именовался чисто гражданским, хотя там работали и военнослужащие. Впрочем, о таких тонкостях пресса помалкивала.

"Мне нечего предложить вам, кроме крови, тяжкого труда, слез и пота" — вот что было сказано. Правда, премьер-министр не упомянул, что данное выражение является почти точной цитатой из трудов Джузеппе Гарибальди. Надо отдать должное: действие эта фраза произвела. И результатом было не просто воодушевление публики на борьбу с ненавистным врагом — нет, Черчилль, как и его двойник в другом мире, добился более чем существенной реорганизации правительства. Стоит отметить, что он получил оппозицию в своем же собственном кабинете: министр иностранных дел лорд Галифакс был открытым сторонником замирения с Германией.

Конечно, существовали и отличия. В мире Рославлева упор был сделан на личность Гитлера — именно с ним заключение какого-либо мира не представлялось возможным. Тут же Черчилль твердо заявил, что невозможен мир с Германией, а точнее с ее правящей кликой, безмерно жадной до соседского добра, ибо мало ей было почти что всей Европы — подавай также богатые Британские острова.

И наконец, прозвучали знаменательные слова: "Нам всем предстоит биться за Британию."