Сергей Бутко - Доброволец. На Великой войне [litres]

Нет, я не спорю. Знакомство интересное. Очень уж колоритным оказался этот человек, уверяющий всех в том, что ведет свой род от самого «Бича Божьего» Аттилы Гуннского, приводившего много столетий назад в трепет обе Римские империи. И это еще что. Следом за Аттилой сквозь века тянулся пестрый хвост из восемнадцати поколений рыцарей и пиратов, разбойников и алхимиков, путешественников и затворников. Может быть, именно столь значимая родословная не удерживала барона в родном Ревеле, а неустанно тянула вперед, к славе и подвигам, вопреки всему. И даже воля родителей, определивших учиться упрямца в Морской корпус на мичмана, в расчет не шла. Обучение барон не закончил, решив однажды, как и многие его соратники, пойти вольнопером на Японскую войну. Повоевать там ему удалось самую малость – долго ехал по Транссибу, мотался с документами по штабам, наконец, попал к сибирским стрелкам, отличился под Мукденом, заработал солдатского «Георгия». После очутился под Сыпенгаем на охране дорог, где с необычайной лютостью гонял и таежных разбойников хунхузов, и кавказцев-снабженцев купца Громова, не изменивших даже в Маньчжурии своей привычке таскать скот отовсюду не спрашивая. А дальше снова мир и снова метания. В Морской корпус барон не вернулся, а пошел учиться на пехотного офицера, став «павлоном». Впечатленный еще с войны забайкальскими казаками он выбрал службу в их рядах и поехал в Даурию. Там же заработал сабельный шрам на лбу после дуэли с сослуживцем, пьянствовал, буянил, был осужден офицерским судом, выиграл дикое пари, в одиночку добравшись по тайге до Благовещенска, побывал в казачьей пулеметной команде, сек революционеров в Якутии, а после буквально «заболел» Востоком. Притом «заболел» настолько основательно, что с головой бросился в очередную авантюру, занесшую его в загадочные степи монгольской Халхи. Бродяга добрался до Кобдо, где встретился с Джа-ламой, а уж тот, согласно опять же рассказам самого барона, прямо сейчас продолжающего пудрить мозги случайному ночному собеседнику, посвятил гостя в тайны мира, сокрытые от глаз непосвященных:

– …Его слова. Я до сих пор их помню. «Думаешь, под твоими ногами лишь степь и ничего более? – говорил он мне. – Эти земли скрывают великую тайну. Уже шесть тысячелетий минуло с той поры, как один святой с целым племенем исчез в этих недрах, чтобы уже никогда не показываться простым смертным. Многие посвященные с тех пор посетили его царство: Сакьямуни, Ундур-гэгэн, Папса, хан Бабур. И только они знали, где лежит это царство, чей владыка – царь вселенной. Он знает все силы мира и может читать в душах людей и в огромной книге их судеб. Неведомо управляет он из своей обители человечеством, живущим на поверхности. Веришь ли ты в это?»

«Верю!» – отвечал я ему.

«Зря, – усмехался он. – Слова подобны туману, а правда холодна, словно лед. Но я вижу, что ты достоин узнать правду. Владыка мира не один. Их множество, и живут они там, куда никому не добраться. Можно испытать на себе их гнев, а можно и милость. Вот смотри – это один из их даров, в котором есть сила и могущество…»

Ох и сказочник. Но поначалу слушаешь эти сказки, затаив дыхание. Золоченый амулет, чудеса в степи среди тамошнего народа, чей суровый повелитель когда-то держал в страхе целую вселенную. Славное прошлое миновало, но, по мнению барона, монголы еще покажут свою былую мощь, которая, как думают многие несведущие, давно канула в Лету. Европейцы глупы, европейцы все видят на поверхности, европейцы заходят в монгольскую кибитку, не наблюдают там огня и наивно полагают, что тот потух навсегда. Но стоит только хозяйке, взявшись за щипцы, сделать пару движений, как уже из-под золы появляется серый комок. Хозяйка насыпает на комок зеленоватый порошок конского помета, подует, и огонь вспыхивает. А если подбросить на очаг несколько кусков аргала [108], то перед удивленным взором путника заиграет ровное яркое пламя, ласкающее дно пиалы с закипающим чаем.

И барон был готов следовать за этим пламенем, отринул от себя европейский дух, стал кочевником-азиатом, способным до хрипоты, до драки, до дуэли отстаивать свою веру даже здесь, на всеевропейской войне, ведомой западной, уже пришедшей в упадок цивилизацией.

– …Запад сгнил! – Унгерн словно безумный пытался убедить собеседника. – Примерно к исходу четырнадцатого века он достиг высшей точки своего расцвета, после чего началось медленное, но неуклонное угасание! Европейская культура пошла по вредному пути, перестала служить для счастья человечества и из величины подсобной сделалась самодовлеющей! В прежние эпохи, когда не было умопомрачительной техники и чрезвычайного усугубления некоторых сторон познания, люди были более счастливыми! Нынешние европейские буржуа эгоистичны, под их властью западные нации быстро движутся к закату, утягивая за собой и Россию! Этого допустить нельзя!

– Любопытная теория. И что же вы предлагаете для спасения России? Идти другим путем?

– Именно! Сейчас единственная сила, способная повернуть вспять колесо истории, – кочевники азиатских степей, и прежде всего монголы!

– Монголы? Вы, верно, шутите. Японцы еще куда ни шло, но монголы. У них и армии, должно быть, нет.

– Это дело времени, уверяю вас! Ныне пусть и по-своему, в иных формах, монголы находятся на той развилке общего для всех народов исторического пути, откуда Запад когда-то свернул к своей гибели! Монголам же и вообще всей желтой расе предопределена великая задача – огнем и мечом стереть с лица земли разложившуюся европейскую цивилизацию от Тихого океана до португальских берегов, чтобы затем, стоя на обломках старого мира, воссоздать прежнюю культуру по образу и подобию собственной!..

И так далее, и тому подобное. Азиатский фашизм какой-то получается. Бред, конечно, но барон в это верит, продолжая совмещать, казалось бы, несовместимое: мечты о создании новой империи чингизидов и защиту империи старой – Российской.

На нынешнюю войну Унгерн пошел добровольцем, сразу же окунувшись в привычную для себя атмосферу и воюя непривычными методами. Притом понял это не только я, но и все, кому довелось столкнуться с «бешеным бароном».

Отлично помню, как всего пару дней назад на очередном биваке стал свидетелем безобразной сцены. Барон скандалил с двумя своими прежними «знакомыми», грозился морду набить и тому и другому, а после вскочил на коня и скрылся в ночной тьме, подкинув очередную тему для разговоров.

– Помилуйте, но барон не офицер в общепринятом значении этого слова. Он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но и правил военного воспитания. Это партизан-любитель, следопыт-охотник, сошедший со страниц романов Майн Рида.