Михаил Бобров - Ход кротом

Вбежал очевидно растревоженный чекист, подскочил к наркому внутренних дел, Петровскому, доложил. Тот повернулся к председателю — Ленину — и все так же вполголоса что-то сказал ему, протягивая донесение.

Прочитав бумагу, Ленин как стоял, так и сел!

Наступила мертвая тишина: даже пишущей ручки никто не выронил. Здесь очень хорошо помнили, что выроненная ручка оставит громадную кляксу.

Овладев собой, Ленин поднялся, перешел из-за стола за кафедру и поднял руку, требуя внимания. Впрочем, собрание и без того уставилось на оратора в напряженном ожидании.

— Товарищи! Мы понесли тяжелую утрату! Рука буржуазного наймита настигла товарища Троцкого! Он погиб как борец, на боевом посту! Будучи наркомом военных дел, товарищ Троцкий принимал делегацию из дружественной Германии по вопросам организации горнопехотных батальонов… Так в докладе Дзержинского, товарищи. Один из членов делегации оказался предателем. Он выхватил альпеншток из образцов снаряжения и нанес товарищу Троцкому несколько ударов, от которых этот последний скончался на месте!

Окаменение от невероятной новости продолжалось достаточно долго, чтобы Корабельщик обронил — будто и про себя, но услышали его даже охранники за колоннами в дальнем уголке зала:

— Сколько меня поправляли: has not changed или has no changes, а по сути никакой же разницы.

Тут уже все подскочили, зашумели, задвигали стульями. К матросу-инопланетнику подошли Ленин, Луначарский (кивнувший матросу, как старому знакомцу) и нарком финансов. Ленин спросил:

— Почему вы заговорили об английских фразах?

— Потому что выгодно это убийство Антанте. Вот увидите, осенью еще кого-нибудь пришлют уже персонально по ваши души. Не удалось сделать, чтобы кайзер обиделся на вас — решено сделать, чтобы вы обиделись на кайзера. Ну и заодно сильного пропагандиста убрать.

— И заодно сорвать сегодняшний ваш доклад, — проворчал незаметно приблизившийся Сталин. — Товарищи! Систему охраны, безусловно, надо изменить. Но тем важнее нам заслушать нашего невероятного визитера… Признаюсь, вашим словам верить сложно, — прибавил нарком по делам национальностей, глядя на Корабельщика прямо.

— И уже поэтому следует как можно скорее разъяснить вопрос, — Ленин прошел к председательской кафедре, поднялся на нее и постучал молоточком в медную тарелочку. Шум стих только через добрую четверть часа. Тогда Ленин поднял высоко правую руку:

— Товарищи! Как известно многим из вас, а всем прочим станет известно сейчас, к нам обратился гражданин Корабельщик. Он заявил, что имеет важнейшие сведения о безопасности Республики. К тому же он заявил, что является послом на планету Земля с другой звезды!

Две невероятные новости оказались для одного дня чересчур; по залу прокатилась волна нервических смешков.

— Заслушать сперва сведения Корабельщика, либо консилиум ученых, собранных для проверки его личности? Кто за первое предложение?

Народные комиссары запереглядывались: как там звезды, черт знает, а вот сведения могут оказаться срочными. Время такое, что даже полный псих может подать хороший совет или открыть заговор, как вот недавно раскрыли покушение на германского посла… Осерчал бы кайзер, и конец миру — а воевать нынче людей не заставишь.

Да ведь этот самый Корабельщик, по слухам, заговор Блюмкина и раскрыл! Тем больше поводов сперва его самого выслушать, а звезды там или Красный Коммунистический Марс, как в книжке Богданова — дело десятое.

Переговариваясь в таком духе, все наркомы единогласно подняли красные книжечки мандатов; Ленин и считать голоса не стал, просто указав Корабельщику жестом на кафедру.

Корабельщик поднялся, встал за сколоченную трибуну, зашелестел черным сукном бушлата по красному сукну кафедры. Поднял взгляд в зал: за столами два десятка народных комиссаров. Чуть подальше почти столько же ученых. Со всех сторон любопытные лица охранников.

Корабельщик поднял над головой руку и сразу развернул слева от себя самый большой голографический экран, запустил по голубому свечению темно-синие строчки. Нечего теперь скрытничать, больно уж задача неподъемная, чтобы еще в кошки-мышки с чекистами резвиться.

— Итак, товарищи, мое сообщение очень просто. Техническую сторону моего прибытия и мои возможности мы обсудим после. Цель же моего визита — оказать вам всю возможную информационную помощь. За время моего пребывания в России я уже вижу гибельные ловушки, в которые была поймана революция на моей родине. Товарищи!

Оратор помолчал — но все слушали пока что внимательно. Кто верил, кто не верил — все одинаково не смели проигнорировать синие строки, бегущие прямо по воздуху.

— Попытка убийства германского посла, как и сегодняшнее убийство Троцкого — звенья одной цепи. Враги советской власти преследуют сразу две цели. Первая цель внешнеполитическая: вернуть новорожденную страну на поля мировой мясорубки, откуда вы совсем недавно извернулись выпрыгнуть.

— Верно! — пробасил с места Середа, нарком земледелия, по иронии судьбы — бывший дворянин, даже и не большевик вовсе.

— Но вторая цель, товарищи, рассчитана на дольший срок действия и намного больший ущерб. Цель эта — монополизация власти в рамках одной партии.

Ленин резко поднял голову и застыл. Сталин опустил обе руки на стол, сильно напрягши плечи — как будто готовясь толкнуться от стола и выпрыгнуть. Другие наркомы тоже застыли в непонимании.

— Представив дело Блюмкина заговором эсеров, неизвестный нам враг планировал уничтожить эсеров руками большевиков, как в апреле уже стер с политической карты анархистов. Для усиления действия английскими агентами запланирован мятеж в Ярославле на середину июля, чтобы открыть путь на Москву английскому корпусу из Архангельска. Все сделано, чтобы выставить эсеров противником и выбросить из политической жизни вашими руками и вашей кровью.

Переждав негромкие переговоры, Корабельщик развернул экран к залу, показав на нем трехсекторный круг:

— Сегодня, товарищи, революционные силы представлены большевиками, анархистами и эсерами, как следует из собранных мной данных. Уничтожая иные партии, вы лишаетесь вместе с ними и поддержки их последователей среди населения. Насколько мне известно, Мосгорсовет подготовил декрет о национализации московского недвижимого имущества. Это оттолкнет от вас очередные несколько тысяч.

— Нас миллионы, — отрезал Сталин. — Что нам эти тысячи?

— Именно, — Корабельщик неприятно улыбнулся. — Подумаешь, обиженкой больше. Рано или поздно критическая масса все же набирается, и…

— Что такое «критическая масса»? — перебил Середа.

Тут Корабельщик засмеялся — коротко, горько, резко; Совнарком весь отшатнулся, как пшеница под ветром. Даже твердокаменные чекисты поежились.