Екатерина Русак - Магиран из Прошлого

- Мы готовы! – раздалось несколько голосов. – Что нужно делать?

- Выберете себе старшину, найдите ещё одну такую фуру и загрузите её полностью продуктами, - ответил я. – Нам нужен удобный автобус для женщин и детей. Старые вещи, кроме одеял, кастрюль и сковородок можно с собой не брать…

Тут меня вдруг разобрал смех. На немые вопросы, я, всё ещё посмеиваясь, добавил:

- По пути мы всё возьмём для переселенцев всё новое и самое лучшее!

- А-а! – гул скрытого удовольствия пронёсся по складу.

- Так фуру мы уже загрузили, - сказал кто-то.

- Одна хорошо, а две лучше! – заметил я. – Понятно?

- Понятно, - произнёс молодой парень, который первый попросился ко мне.

- Но, - мой голос стал жёстким, взгляд с прищуром пробежал по лицам людей. – Предателей, тунеядцев, алкоголиков и паникёров рядом с собой терпеть не буду. Сразу всем это говорю! Время не ждёт. К утру быть всем готовым к отъезду. Выполнять!

Я был уверен, что далеко не все из них захотят следовать за мной. И причин будет различных множество. Только мой призыв имел совсем другой смысл: отобрать среди толпы людей исключительно отважные и деятельные натуры, которые не испугаются трудностей и будут опорой нашего нового поселения.

Я был уверен, что тут, вблизи линии фронта, нас никто не будет искать. У военных на это не было сил. Два БТР вполне достаточно, чтобы дать отпор полиции. Но что-то мне подсказывало, что полицейских тут быть больше не должно.

Но когда грузчики разбежались, на меня надвинулся Штык:

- Зачем нам нужны эти люди? – спросил меня он. – Пока нас мало, мы втихую просочимся, куда нам надо. А так за ними табор целый потащится…

- Много ты понимаешь! – возразил ему Лука. – Что ты один можешь сделать?

- Валера, - сказал я, обращаясь к Штыку. – Нам не выжить четверым. Человек – стадное существо! Один он никак не может. Робинзон Крузо в одиночестве на своём острове одичал через два года1! Понимаешь?

- Кто это такой, Робинзон Крузо? – спросил заинтересованно Штык.

- Потом расскажу, - ответил я.

Как тяжело жить в мире полуграмотных незнаек! Штык временами меня просто бесил, задавая, как мне казалось, поистине примитивные вопросы. Но это была не его вина. Всё дело в том, что ему просто не дали возможность учиться.

12 августа 2134 года. 16 часов 53 минуты по местному времени.

Западный фронт, Орловская область.

***

В Катыне мы нашли домик, который выглядел более-менее уютно. Мы решили определиться на постой на одну ночь. Мы хотели помыться, побриться, привести себя в порядок, постирать носильные вещи.

Хозяйка домика совсем не обрадовалась, увидев, что около её дворика остановились, рыча моторами два БТР с опознавательными знаками полиции. Её тревога возросла ещё больше, когда она заметила, что из машин выходят люди в полицейской и военной форме. Но она не посмела ничего возразить.

Каждый может представить себя месте человека класса С, который, живя в своей стране, постоянно ощущает присутствие других, чуждых людей, неких оккупантов, готовых при любых признаках неповиновения открыть огонь.

Она не посмела убежать, не посмела ослушаться, всем своим видом она выражала готовность содействовать властям, но на самом деле просто жила по старой поговорке: "Будь, что будет".

Я скажу, что увидев хозяйку домика, почувствовал, как запели соловьи в райских садах, в моей душе забурлил вулкан чувств, едва не вытолкав из груди сердце.

Кого она напоминала мне? Юную певицу Сати Казанову из группы "Фабрика". Представили? Вот и отлично!

Не знаю, нет, точнее знаю, что вы мне сейчас скажите. Мол, ничего особенного! Не хочу вас слушать! На вкус и цвет, как говорят, товарищей нет. Но многие мужчины, скорее всего, кто явно, кто тайно, одобрят мой выбор. Зато женских упрёков мне не избежать, это точно! Скажут: "Кобель старый, а всё за девушками волочиться! Не нагулялся что ли?"

Но разве я старый? Мне сорок два. Зрелый возраст. До пенсии ой, ещё как далеко. Не пожилой я, и тем более не старый!

Короче говоря, понравилась она мне очень!

Ещё до побега я имел разговор с моими приятелями насчёт женского пола. Понимал я прекрасно, что они давно женщин не видели и оказавшись на свободе могут по дурости своей таких дров наломать, что лаптем не расхлебаешь! Предупредил я их, что не терплю насилие над женщиной ни в какой форме и если что узнаю, пусть потом на себя пеняют, когда без ушей останутся. Но теперь я уже знал, что Лука, потерявший невесту, не пойдёт на такую мерзость. Ёж, севший в тюрьму, пытаясь помочь своей матери, имеет уважение к женщине и противник подобных акций. Штык? Штык меня тревожил больше других. Но и он, старался во всём мне подражать. Поэтому моё слово для него значило очень многое. На всякий случай я напомнил Штыку, пожирающему хозяйку домика жадным взглядом голодного самца:

- Никакого насилия, Валера, понял?

Штык молча мотнул головой. Понял, дескать, чего не понять.

Хозяйку домика звали Лилиана.

Я объяснил ей, что мы - не полицейские, а солдаты освободительного фронта. Она выслушала меня спокойно, а потом ответила:

- Я всё понимаю. Как вас называть? Вы же главный среди всех?

- Михаил! - я слегка запнулся. Хотел сразу задать ей интересующий меня вопрос, но не хватило мужества.

Мы занялись своими делами. Установили БТР на неширокой улице, развернув их носами в разные стороны. Так удобнее вести огонь в случае внезапного нападения. Так же есть шанс уйти на одной из машин, пользуясь второй как прикрытием. Я определил первому стоять в карауле Луке, который без лишних слов взобрался на броню БТР и прихлёбывая холодное пиво, взятое из холодильника нашей первой машины, начал вести обзор улицы с обеих сторон.

Пока мы стирались и мылись, набрав колодезной воды, я поручил Лилиане приготовить нам ужин, для которого нашлись в избытке различные консервы и концентрат картофельного пюре, которые мы перетащили на кухню. Попросил приготовить её крепкое кофе из зёрен, если она умеет. Лилиана, выслушав мои наставления, ушла стряпать.

Я обмылся холодной водой до пояса, смывая с себя пот и грязь. Вымыл ноги. Странно, но раньше я никогда не любил мыться холодной водой, предпочитая сауну с друзьями. Другого просто для меня не существовало. Теперь, после ГУЛага мне всё было нипочём. Только сейчас я вспомнил слова Штерна и поразился их железной логике. Да, курсант, прошедший тюрьмы и лагеря, становиться крайне неприхотливым в быту, следит за своей речью и поступками, старается тщательно продумать наперёд свои действия.

Всё верно. Я мысленно поблагодарил Штерна, растираясь до красна полотенцем. Я постирал своё нижнее бельё и носки, развесил их для просушки. Присел на врытую в землю скамеечку и закурив сигарету, наблюдал за движением облачков на небе.