Николай Эдельман - Звездный час [litres]

Рука Лизы, застигнутой врасплох, самопроизвольно дернулась к груди, где в сокровенном убежище все еще лежала злосчастная пуговица, и Лизе чуть не стало дурно, едва она подумала, что этим неосторожным движением могла себя выдать. Призвав на помощь все свои актерские способности, она заявила:

– Пуговица лежит в надежном месте! Не такая я идиотка, чтобы ее при себе держать!

– Ну, как все отлично складывается, – одобрительно улыбнулась Зинаида. – И пуговица в надежном месте, и вы попали в надежные руки… Выпейте еще и ни о чем не беспокойтесь.

– Да я не за себя беспокоюсь, – отозвалась Лиза. – Я про Евгения думаю. Это его прямиком к Мустафе потащили, а не меня…

– Ах, я бы на вашем месте за него не переживала, – беззаботно ответила Зинаида. – Видно, что вы его плохо знаете. Он умеет выходить из опасных передряг лучше нас обеих, вместе взятых!

Лиза, встревоженная неожиданным вопросом Зинаиды и как-никак умевшая отличать хорошую игру от плохой, уловила в репликах Шахматовой смутную нелогичность. Зинаида то ли волновалась за Левандовского куда сильнее, чем это выходило с ее слов, то ли, наоборот, вся эта история, как и участие в ней Бондаренко, не слишком ее задевали… Во что было трудно поверить, вспомнив ее поведение в вестибюле и настойчивость, с какой она требовала от Лизы отчета о происшествии на Верхнем шоссе. Что-то здесь было не так – но, в конце концов, Лиза пришла сюда не затем, чтобы анализировать речи и поступки случайной знакомой.

– Откуда он вообще взялся, этот Бондаренко? – спросила она. – Давно он в Ялте живет? И чем раньше занимался?

– Да кто ж его знает… – пожала плечами Зинаида. – Явился невесть откуда, мигом завел с Дурново шашни и стал тут своим человеком. Говорит, раньше много путешествовал, а теперь решил осесть на родине.

– Боюсь, как бы Евгений не проведал, что все это он подстроил, – сказала Лиза, – и не полез к нему разбираться…

– Даже если Евгений узнает, кто приказал ему тягу подпилить, – возразила Шахматова, – у него хватит здравого смысла и полезных знакомств для того, чтобы ударить по Бондаренко из тяжелой артиллерии. А мы, со своей стороны, тоже на кое-какие пружины надавим. Но такие дела на голодный желудок не делаются, а посему предлагаю воздать должное обеду, – объявила она при появлении официанта, выкатившего на балкон сервировочный столик, заставленный блюдами под блестящими колпаками. – Вы не возражаете, что мы здесь, по-простому? По такой погоде грех в дом уходить, в духоту эту…

И, словно выпитого было мало, она наклонила к Лизиному бокалу бутылку, извлеченную из ведерка со льдом:

– Позвольте вам налить шабли – ничего лучше к фуа-гра не придумали. А камамбер вы любите? Я просто с ума схожу от сыров с благородной плесенью! В одни названия влюбиться можно – Кротен де Шавиньоль, кёрсандре, Сент-Амадур, Блё д’Овернь… Райская пища, особенно с калачом от Елисеева! Калач мне прямо из Москвы присылают, на аэроплане… – приговаривала она, отрезая ломтик нежного сыра и ловко управляясь с калачом – сдобным, как кустодиевские купчихи, и воздушным, как перины, служащие им ложем.

– Удобно вы устроились… – пробормотала Лиза.

– Вот именно, моя дорогая, вот именно! Учитесь у меня! Я, знаете ли, люблю пожить с толком и в меру своих сил других к такой жизни приобщаю. Взять хотя бы Евгения – до знакомства со мной он на вкус не отличил бы мазут от шамбертена и ничем, кроме моторов, не интересовался. Надеюсь, он вам не показался невоспитанным дикарем?

Еще как показался – местами. Но Лиза распространяться на эту тему не собиралась. Она попыталась ответить в тон хозяйке:

– Да нет, что вы – и это даже удивительно, если вспомнить, что он все время среди белых медведей проводит…

– Я вижу, вам на язычок тоже не стоит попадаться… – усмехнулась Зинаида. – Что скажете насчет перепелов с трюфелями? – продолжала она потчевать Лизу. – Или, если фигуру блюдете, отведайте кусочек киш-лоррэна. Здесь его готовят изумительно! Можно сказать, потому и живу в «Ореанде», а не на даче – у меня тут дачка на горке имеется, рядом с дворцом бухарского эмира. Только скучно там, целыми днями никто не заходит, а тут легко быть в курсе всех событий – да и шеф-повар превосходный…

Вроде бы и завтрак был не слишком давно, но киш-лоррэн золотился так соблазнительно, и так текли слюнки от райского запаха перепелов, купавшихся в шипящей подливке! Лиза, не устоявшая перед кулинарными соблазнами, утешалась тем, что после всей сегодняшней суматохи и волнений уже сбросила пару фунтов, а то и поболее. И может статься, что причиной ее тревоги и беспокойства был просто голод, ибо ею понемногу овладевала апатия пресыщенности. От жары и угощения она становилась все более и более разомлевшей, а то, что заставляло ее в последние час-два бегать и суетиться, уже казалось не стоящим никакого внимания.

Какое ей, собственно, дело до того, что кто-то покушался на человека, которому еще утром стоило бы заехать по мордасам? Она сама в живых осталась, и слава богу… Если Левандовский считает, что его хотели убить, то пусть идет в полицию, это учреждение для того и создано, чтобы с такими делами разбираться. А ей самой незачем в эту кашу лезть. Сейчас она вызовет такси и поедет к себе, в Симеиз. Можно будет взять Бобу, отправиться с ним на дикий пляж. Она знала один такой чуть поодаль, по дороге к Кацивели – не пляж даже, а так, нагромождение валунов под обрывистым склоном. Там никто к ней приставать не станет. А если прийти туда одной, да под вечер, можно будет пренебречь всякими условностями – прямо в костюме Евы наслаждаться ласками водной стихии, принимая их всем телом, и вволю плескаться в багровых волнах, вобравших цвет тускнеющего светила. И пусть ее попробуют подкараулить – что им удастся снять против солнца хоть длиннофокусником, хоть телескопом, хоть самой-распресамой шпионской камерой?..

Лиза разлепила глаза и даже удивилась, снова обнаружив себя на балконе «Ореанды» – таким живым было ощущение волн, притрагивающихся к коже тонкими осторожными пальцами. Прищурившись, чтобы защитить глаза от бьющих в них лучей нахального солнца, Лиза машинально поискала рядом с собой темные очки и вдруг встрепенулась. О-го-го, а времени-то сколько прошло! Когда они с Зинаидой обедали, их от солнечного света защищал козырек над головой. Теперь же свет, утративший полуденную ярость, заливал весь балкон, а тени в тех углах, куда не добирались лучи, густели, наливаясь вечерней синевой. Лиза помотала головой, чтобы разогнать туман в мыслях. Должно быть, она заснула, совсем разморенная, а потом ее что-то разбудило – возможно, шум у бассейна, где бурно ликовала золотая молодежь: похоже, там кого-то прямо в одежде спихнули в воду. Жалко, что к бассейну далеко спускаться – Лиза сама была не прочь освежиться подобным образом. Из этих вялых раздумий ее вырвал громкий стук в дверь.