Николай Эдельман - Звездный час [litres]

Лиза утопила лицо у него на груди, чтобы скрыться от кровавого сияния ракеты. Лишь бы ее не увидел дядя, не кинулся выяснять, что там происходит! Конечно, с ним – Боба и тетя Клава, но сумеют ли они его удержать? А Павел? Бедный, потерявший из-за нее голову Павел… Какую еще гнусную хитрость способен выдумать Бондаренко, чтобы принудить его к сотрудничеству? И чем крепче Лиза прижималась к летчику, пытаясь рядом с ним забыть обо всем – о ракете, о заговорщиках с их безумными затеями, о бывшем чекисте, о темно-красном конверте, об убитом Жорже и об убитом Костанжогло, – тем сильнее крепла в ней уверенность, что, цепляясь за него, она отталкивает его от себя навсегда.

– Спешим, Евгений! – первая воскликнула она, поддаваясь внезапному порыву. – Их нужно остановить!

И она помчалась вниз по лестнице, в багровом зареве от ракеты едва различая ступеньки. Сбежав вниз, она между делом подумала, что мгновение назад переступила черту, навсегда отрезавшую ее от прежней жизни, но размышлять об этом сейчас было некогда.

Автомобиль, одолженный Левандовскому Бобой, – построенный на АМО кабриолет его собственной конструкции, – в два счета домчал Лизу и летчика до виллы «Ксения». Машина едва успела остановиться, а Лиза уже вбегала в дом, у входа столкнувшись с братом. – Где дядя?! – крикнула она. – Он здесь?!

Боба растерянно развел руками.

– Дядя? Он только что уехал…

– Куда?! Зачем?!

– Ему Павел позвонил из лаборатории, – объяснил Боба. – Что-то у них там случилось. Дядя засуетился и поспешил туда. Ты-то сама где пропадала? Уже за полночь, а от тебя ни слуху ни духу…

– Боба! – горестно упрекнула его Лиза, отмахиваясь от вопросов. – Ну, как же ты мог дядю отпустить?! Разве не знал, какие тут дела неладные творятся…

– А что я мог поделать? – раздраженно отозвался Борис. – Попробуй его удержать! Все вы тут сумасшедшими становитесь, как что случается! За ним даже машину прислали – шофера-то мы нынче отпустили… Он, пока ее ждал, все по дому бегал и кричал про какой-то коэффициент умножения… или размножения. А как машина прибыла, сел в нее и укатил.

– Машина?! Какая еще машина?!

– Кто ее знает… Какой-то лимузин. Я и разглядеть-то не успел – так быстро все произошло.

– Когда это было? – заторопила его Лиза. – Может, их еще удастся догнать?

– Да совсем недавно, как раз часы полночь пробили! Минут пять – десять назад, никак не больше!

– Евгений, скорее! – приказала Лиза. – Это проделки Бондаренко!

– Ну, если воскресенье будет еще безумнее субботы… – донеслись до нее слова Бобы, когда у Лизы за спиной захлопнулась дверь…

То, что летчик любил быструю езду, сейчас было очень кстати. Мотор гудел, разрывая покров сонной одури, окутавшей землю подобно непрозрачному туману. Лучи фар буравили ночь, вылавливая ошалевших мотыльков, тут же шлепавшихся на стекло серыми кляксами. Электрический свет убивал глубину, превращая встречные деревья в картонные декорации-негативы. Лиза, сидя рядом с напряженно всматривавшимся во тьму Левандовским, держала руку у лба, пытаясь хоть как-то прикрыться от ветра, который безжалостно трепал ее волосы, чуть не выдирая их с корнем.

Но даже при этой бешеной гонке настичь машину, которая увезла профессора Кудрявцева, никак не удавалось. Еще один поворот – и слева уже потянулся обсаженный кипарисами забор лаборатории, а пошедшая на подъем дорога по-прежнему оставалась пустынной.

– Евгений, что вы делаете! – воскликнула Лиза, когда они миновали проезд к воротам. – Вы поворот пропустили!

– А вы хотите попасть прямиком к ним в лапы? – отозвался летчик, не отрывая взгляда от дороги. – Нет уж, пусть думают, что это кто-то мимо проехал.

В полуверсте за лабораторией он остановился, развернул машину и осторожно поехал обратно, погасив фары и почти не давя на газ. Едва ли не наощупь отыскивая путь, автомобиль бесшумно прокатил мимо ворот. Чуть погодя Левандовский заглушил мотор.

– Что ж, попробуем найти дыру в заборе, о которой говорил ваш дядя, проникнем внутрь и ознакомимся с обстановкой, – сообщил он план действий.

Как ни пугала Лизу мысль о том, чтобы лезть безоружными к заговорщикам, занятым своей добычей, еще больше она боялась, что сейчас ее оставят одну, в темноте, караулить машину. Однако Левандовский даже не думал таким образом избавляться от спутницы – вероятно, усвоил в конце концов, что не надо спускать с нее глаз, чтобы она опять все не испортила непрошеным вмешательством.

Только проникнув в отыскавшуюся без труда дыру, Лиза сообразила, что преодолевать в потемках колючки, а может быть, и перемещаться по-пластунски ей придется в вечернем платье. Конечно, переодеваться совершенно не было времени, да Лиза и не предвидела такого приключения, но мысленно обругала себя за то, что в расстроенных чувствах побрела к морю вместо того, чтобы идти прямо домой. Хотя чего уж там… Если бы так случилось, то и гнаться за похитителями не пришлось бы – уж она бы сумела не выпустить дядю из дома. Но туфли – по крайней мере, туфли могла бы догадаться переобуть! И главное – зачем она опять встревает, кого собирается спасать, кому пытается доказать свою отвагу?

Ну, скинут Врангеля, провозгласят Барсова царем – жалко, что ли? Глядишь, она еще при нем фавориткой сделается! А дядя, уж наверное, и без ее помощи сумеет за себя постоять! Однако, упрекая себя за безрассудство, Лиза поняла, что вовсе не тревога за профессора погнала ее вниз со скалы – это был только предлог. На самом же деле ее поступками руководило смутное беспокойство, причиной которого служили нестыковки в словах Бондаренко. Или он прав и она продирается вперед по зарослям иглицы, сквозь чулки впивающейся ей в ноги, не для того, чтобы сорвать его планы, а потому, что ее тянет к этому человеку, тянет еще раз заглянуть в бездонные глубины его глаз?

Дорога, к счастью, оказалась несложной – следовало лишь миновать рощицу у нижнего конца огороженной территории, держа направление на огромное здание лаборатории, которое виднелось сквозь акации, как черный силуэт на фоне непонятного бледного сияния, словно позади здания располагался мощный источник света, заслоненный постройкой; это сияние позволяло разглядеть торчавшую из центра лаборатории небольшую башенку, похожую на беседку с тонкими колоннами и балюстрадой по периметру верхнего яруса.

Передвигаться удавалось, даже не слишком таясь, – концерт цикад, неподвластных божествам сна, к середине ночи достиг апогея. И хотя нервы до предела напрягались от их пулеметного стрекота, гремевшего чуть ли не над самым ухом подобно возгласам невидимых, но вездесущих часовых: «Я знаю! Ты здесь! Ты здесь!» – за ним никто бы не услышал осторожных шагов. Незамеченные, Лиза и Левандовский преодолели рощицу и приблизились к лаборатории.