Иса Браус - Мадам Лекринова [СИ]

— Скажите, Руслан, а с моим батюшкой тяжело работать? — спросила девушка.

— Как сказать… Что там греха таить, у вашего батюшки характер, конечно, не из простых, но он, в отличие от других следователей в нашем управлении, кажется самым добросовестным.

— Добросовестным… — затем Саша внезапно для юноши произнесла. — Всё-таки вы думаете, что он него есть совесть?

Руслан, чуть не подавившись чаем, взглянул на девушку. Своим пронзительным взглядом она напоминала отца. И если глаза Петра Иннокентьевича порой были способны бросить в дрожь, то глаза Саши умоляли Руслана: «Пожалуйста, скажи мне правду!»

Когда Лёнечка прибежала в спальню к родителям, они находились за комнатной ширмой. По силуэту было понятно, что Пётр, как обычно, обмывал Маргариту губкой, смоченной в тёплой воде.

— Пап, там Руслан пришёл, — сообщила дочка.

— А я-то думаю, почему близнецы расшумелись? Хорошо, я скоро спущусь. Ты пока последи за мальчишками, а то ещё опять на кого-то нападут.

— Хорошо, батюшка. — Лёнечка покинула комнату.

Во время водных процедур, Маргарита не спускала глаз с мужа. Она пыталась понять, что он чувствует каждый раз, когда касается её искалеченного тела. Страх, отвращение, жалость, — женщина в глазах Петра могла увидеть много чего, но только не былую любовь.

— О чём задумалась? — спросил Пётр, смачивая в тазу губку.

— Я просто вспомнила молодость. — Маргарита повернулась к окну. — Помню в тебя были влюблены многие девушки. Красивые и веселые. А я? Я же просто тихоня, мечтавшая о житие в монастыре, чья жизнь сводилась к литературе, молитвам и прогулкам на свежем воздухе. Ты же помнишь, как мы впервые встретились?

— Конечно. Я и мои братья хотели произвести на гимназисток впечатление тем, кто дальше сможет кинуть мяч для крикета, который Лёшка стащил у отца. И я случайно попал им в окно твоей комнаты. К счастью, я тебя не задел, но ты уже тогда задела моё сердце.

— А сейчас почти тоже самое… Моя жизнь сводится к литературе и молитвам, а ты всё ещё здоровый, красивый и не лишён женского внимания.

— Рита, не начинай, пожалуйста.

— Конечно. Никто не хочет слушать жалобы калеки!

— Рита!

— А разве я не права? Я для всех вас только обуза! — истерика женщины начала набирать обороты. — Вам будет намного легче, если меня не станет. Так что тебе мешает? Дай мне уйти!

— Не смей такое говорить! — с этим криком Пётр резким движением руки невольно опрокинул таз с водой.

В комнате повисло молчание. В какой-то момент супруги смотрели на то, как вода растекается по полу. Затем Маргарита внезапно зарыдала. Пётр, тяжело вздохнув, прижал жену к груди.

— Говорят, что время лечит, — хныкала женщина. — Но прошёл уже год, и с каждым днём становится только хуже.

Пётр ничего не ответил. Он лишь продолжал обнимать жену, поглаживая её голову и шепча, что всё ещё наладится, хотя внутри него надежда угасала с каждым днём.

Руслан больше не мог молчать. Он поведал Александре о том, как он узнал про ночные похождения шефа. Месяц назад он поздно вечером после весёлой попойки гулял с другом по Рейскому переулку, который прозвали александроградским кварталом красных фонарей. Естественно, приятелю захотелось женского внимания. Однако Руслан, который пытался сохранить ясный разум, несмотря на опьянение, был против и сам пытался остановить друга, напоминая ему, что он обручённый человек. И во время этой перепалки юноша случайно стал свидетелем того, как Пётр вместе с проституткой вошёл в подъезд одного из домов.

— Вот так я всё и узнал, — на том Руслан и закончил историю.

— А вы значит его прикрывали? — без злости, но с укором произнесла Саша.

— Я хотел как лучше! Я могу себе представить, как страдает ваша матушка, поэтому не хотел причинять ей лишнюю боль.

— Я вас не виню, Руслан.

Саша, встав с места, подошла к юноше. Она долго стояла рядом с ним, не проронив ни слова. А затем наклонилась к его лицу, прошептала: «Благодарю вас за честность», — и поцеловала его в щёку.

Руслан нервно взглотнул. Он был абсолютно растерян, и не нашёл ничего лучше, как запить чаем своё смущение.

— Руслан, скажите… — Саша подошла к плите. — А как всё-таки вас по батюшке величать?

— Не дорос ещё до того, чтоб по батюшке величать! — голос Петра раздался, как гром среди ясного неба.

Руслану захотелось от стыда провалиться под землю. Видел ли Пётр Иннокентьевич, как его поцеловала Александра, или нет, — ему оставалось только гадать. А Пётр подошёл к помощнику и положил блокнот на стол.

— Саша, мне с Русланом надо поговорить. Выйди, пожалуйста, — попросил мужчина.

— Как скажешь, батюшка, — не выдав своей мимикой того, что узнала, Саша покинула кухню, закрыв за собой дверь.

— Пётр Иннокентьевич, почему вы позвали меня к себе? — спросил помощник.

— У господина Штукенберга есть информаторы в управлении, а я не хочу утечки информации, — объяснил следователь.

— Ого! Тогда, вы всё правильно сделали!

Руслан поведал обо всём, что узнал прошлым вечером. Когда помощник сообщил информацию о том, что мадам Лекринова собирается во время приёма у госпожи Парусовой украсть какое-то ожерелье, Пётр открыл блокнот.

— Так… — пролистав несколько страниц следователь добавил, — в некоторых списках есть рубиновое ожерелье, которое сейчас принадлежит госпоже Парусовой. А наш эстет, видимо, не придерживается строго одного списка.

— О чём вы, Пётр Иннокентьевич?

— Похоже, что господин Штукенберг хочет восстановить у себя сокровищницу восточной султанши. Если, конечно, это тот, кого мы ищем.

— Вы сомневаетесь? — удивился Руслан. — Пётр Иннокентьевич, я своими ушами слышал, как Полкан и его любовница упоминали господина Штукенберга, как своего босса.

— Ты же меня знаешь, Руслан. Я редко бываю в чём-то уверен до конца. В любом случаи, мы должны действовать. Найдём тех, кому можно доверять и устроим сегодня вечером засаду на нашу птичку. — Пётр присел на стул, — я думаю, что мы очень скоро сможем отправить её на эшафот.

Наконец-то, я могу более-менее ходить. Нога ещё болит, но боль не сильная, благодаря морфию, хотя после него, я чувствую себя очень вялой.

Пока Каренина шаталась по городу, за мной следил Герасим. Своим видом он напоминал чудика из другого мира. Высокая тощая фигура с бледной кожей. Из-за его горбатого носа, вопрос о еврейском происхождении возникал всякий раз, когда я его видела. Он не особо разговорчив, но меня это не пугало, даже наоборот. Мне с ним было очень спокойно.

— Что ты ищешь? — спросил меня Герасим, когда увидел, что я роюсь в секретере Карениной.

— Мне скучно! Хочется порисовать, но у Карениной нет ни одного чистого листа, — я уже была готова отойти от секретера, как вдруг заметила рядом с полками секретное отделение. — Хм, кажется, этот блок можно вытащить.