Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

Главное, как считал Жуков, удалось отбиться от «универсалов», считавших, что лодки надо строить с учетом Балтики и Черного моря, универсальные. Жуков сразу заявил, что только два флота будут получать такие лодки: СФ и ТОФ. На первой же лодке появился эхоледомер, было установлено многочисленное гидрологическое оборудование, в седьмом отсеке оборудована гидрологическая и акустическая лаборатория. Жуков серьезно готовился осваивать просторы Арктики. Рубка лодки имела ледовый «зуб», могла всплывать, проламывая лед до полутора метров. Для маневрирования имела три подруливающих устройства: одно в носу и два выдвижных поворотных в корме. Вначале Жуков надеялся, что за счет подруливающего устройства удастся решить проблему с резервным движением, но немецкие погружные двигатели, стоявшие в кормовых подруливающих устройствах, оказались очень шумными из-за углового редуктора винта. Поэтому пришлось ставить ГЭДы в 6-м отсеке.

Весной 49-го года лодка была спущена на воду в Ленинграде, и в плавдоке ушла в Молотовск. На трех шлюзах пришлось убирать арочные вывески и провода. Но к началу июня лодку спустили на воду уже на СевМаше. Владимир Николаевич лично присутствовал на первом выходе лодки в Белое море. Лодка показала «всего» 11,5 узла надводного хода. Присутствовавший на борту Кузнецов недовольно поморщился:

– Такие деньги выброшены не пойми, господи, на что! – Галлер и Жуков широко заулыбались.

Вышли из Горла 11-узловым ходом и впервые погрузились. Шли точно по программе испытаний. Наконец, через 4 часа погрузились на глубину сто метров и дали полный ход. Лаг показал 35,6 узла. Кузнецов повеселел.

– И как долго сможем давать такой ход?

– Постоянно.

Одной из причин снятия Кузнецова в 46-м году было то обстоятельство, что он запустил проект эсминцев «7у» в большую серию, у которого оказался слабый корпус. С этого момента он был исключен из состава комиссии по формированию флота, поэтому ничего о проекте не знал. Секретность разработки была такой, что к моменту испытаний главнокомандующий ВМФ Кузнецов не знал, что находится на борту атомной подводной лодки. За этим тщательно следили люди Берии. Совершив переход к входу в Кольский залив, всплыли, вошли в Сайда-губу. Оттуда главком, Галлер и Жуков перешли в Североморск, а лодка ушла на ходовые. Теперь, когда Кузнецов увидел все собственными глазами, вопросы посыпались, как из рога изобилия. Жуков рассказал, что последующие лодки будут строиться по измененному проекту. Планируется построить 18 лодок, по девять на каждый из флотов. Но все зависит от того, как покажет себя головная лодка.

Через месяц Герой Советского Союза капитан 2-го ранга Лукин доложил об успешном проведении ходовых испытаний, выполненных работах по устранению выявленных недостатков и прибытии на место постоянного базирования. В целом испытания лодки прошли успешно, но тут же выяснилось, что в навигационном отношении лодка не может обеспечить безопасность плавания. Невязки порой достигали нескольких миль. Дважды отмечались невязки в 15 миль. Было ясно, что «классическая навигация» для таких подводных скоростей не годится. А навигационный комплекс, заказанный в ГосНИНГИ, завис на стадии разработки. Оттуда удалось получить только автопрокладчик «Путь-1», который с трудом поместился в штурманской рубке. Гидравлические лаги давали огромные ошибки, которые зависели и от скорости, и от глубины погружения. Индукционные лаги в СССР не выпускались. Гирокомпасы «Курс-1м» и «ГМ-1», разработанные еще до войны на базе «Сперри» и «Аншутца», морально устарели и не могли работать в высоких широтах. Район Баренцева моря не имел радионавигационных систем. Вот с таким пакетом проблем Владимир Николаевич отправился в Москву на поклон к Сталину. А «Северянка» вышла в первый поход под Центрально-Карский массив, с задачей освоить этот район и составить карту солености, глубин и особенностей прохождения звуковых и ультразвуковых волн в этом районе, положив начало таким исследованиям в Арктике.

Поездка оказалась не совсем удачной. Сталин принял его не один, а с Михаилом Первухиным и Никитой Хрущевым. Один был председателем «комитета 2» (ракетного), второй секретарем ЦК и первым секретарем Московского обкома. В докладной, которую он отослал, мотивируя необходимость встречи, упоминалась плохая работа оборонных предприятий Москвы, поднимался вопрос о необходимости создания спутниковой навигационной, сверхдлинноволновой радионавигационной системы и акустических систем для определения места лодок. Поэтому Сталин вызвал на совещание этих людей. Совещание превратилось в стычку между ним и Хрущевым, который говорил, что по докладам с мест флот и в первую очередь Жуков ставят нереальные задачи. Сталин, не любивший слово «нереальный», в конце концов, осадил Хрущева, спор кончился в пользу Жукова, но врага себе он нажил. Хрущев, всю войну работавший в должностях членов Военного Совета многих фронтов, натравил на Северный флот Политуправление СА. И с 49-го года по половину 50-го года ГПУ трясло своими проверками Североморск, Тромсё и Тронхейм. Ничего путного не накопали, но крови попортили море! В 49-м году вместо умершего Рогова на должность начальника ГПУ флота назначили молодого бровастого генерал-майора Брежнева, который вместо того, чтобы защищать своих, лизал причинные места деятелям ГПУ СА, а тем более членам Политбюро. В результате уже в начале 50-го получил генерал-лейтенанта береговой службы и орден Боевого Красного Знамени. А флот лишился контр-адмиралов Челпанова, Чекина, Кустова, трех капитанов 1-го ранга: Лепешкина, Попова и Кабанова, уволенных, осужденных и погибших при странных обстоятельствах, как на Балтике, так и на СФ. Брежнев был ставленником Хрущева.

Второй поход лодки был на полную автономность. Здесь тоже всех поджидала большая неприятность. Большие объемы, хорошие морозильные камеры, мощные опреснители, большие запасы пресной воды, хорошие жилые помещения, два спортивных зала, небольшой кинотеатр. Такого не было ни на одном корабле ВМФ. Поэтому на заявление Жукова, что полная автономность может быть не более 90 суток, никто не прореагировал. По запасам питьевой воды и продовольствия определили 150 суток. Поход сделали кругосветным, без всплытия на поверхность. Да еще и раззвонили об этом на весь мир. Лодка вернулась на 108-е сутки. Несколько человек серьезно заболели и были списаны с флота по здоровью. Большинство экипажа с трудом передвигалось. Лишь после этого автономность ограничили девяноста сутками. А врачи, ходившие в этот поход, заговорили о необходимости психологического подбора членов экипажа. А Жуков поднял вопрос о втором сменном экипаже для всех атомных подводных лодок. После автономного плавания основной экипаж отправляется на реабилитацию в Геленджик или Лиепаю, там проходит курс, затем обучается на тренажерах в санаториях – учебных классах, затем меняет второй экипаж после возвращения его из автономного плавания. На этот раз его предложения прошли. Начали формировать второй экипаж «Северянки». Опыт создания первой в мире атомной подводной лодки был признан удачным. Проект пошел в серию на двух заводах: 196-м и в Комсомольске-на-Амуре. А в Киле был заказан гироазимут-компас, имевший возможность работать в широтах выше 80 градусов. Подключили фирму Аншютц к созданию инерциального стола для подводных лодок. Сталин поставил задачу освоить приполярные районы Севера. Опыт подледного плавания «Северянки» ему понравился. Жуков за создание 627-го проекта был представлен к двум Сталинским премиям: за саму лодку и за ее реактор, вместе с другими участниками разработок. Собственно, Сталин возглавил начавшуюся научно-техническую революцию в СССР, стимулировал ее участников, выдвигал новых способных молодых дерзких специалистов, создавал им условия для творчества, но и спрашивал с них строго. Вслед за Госпремией появилась дача в сосновом лесу на юге Москвы, куда на лето уезжали Варвара с сыном. Во время очередной встречи со Сталиным тот вздохнул: