Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

Поезд охраны, который шел впереди, назад пойти не смог: стрелку подорвали одновременно с подрывом основного поезда, кроме того, был взорван небольшой мост на окраине Остероде. Через пятнадцать минут два транспортных самолета оторвались от земли, увозя фюрера Германии и его преемника в Нюкебинг, в штаб Северного фронта. Еще через тридцать минут бригада начала эвакуацию с первой площадки, а через три часа со второй. Общие потери составили сорок пять человек, из них пятнадцать в сбитом зенитками самолете.

Самолеты с пленными прошли побережье, там им изменили маршрут, направив в Карлскроне, мы с Жуковым тоже вылетели туда. Там же находился нарком Кузнецов. А у меня в штабе сидели союзники, которым еще рановато знать об изменениях в Германии. Приземлившись на авиабазе Роннеби, мы встретились с Кузнецовым, и минут через пятнадцать в воздухе послышался гул моторов С-47. А на земле прогревали моторы два Б-20 56-й дивизии Балтфлота и свора истребителей. Из первого борта выпрыгнул Сашка Овечкин, он помог сойти на землю Гитлеру, у которого правая рука была примотана к корпусу. Адольфа положили на носилки, и при свете фар врачи стали накладывать ему гипс. Сашка обратился к Жукову и спросил разрешения обратиться ко мне, доложил о выполнении задания.

– Кто взял Адольфа?

– Старший сержант Федоскин и ефрейтор Котенко. Адольф ладно! Геринга через окно вытащить было значительно сложнее! Только Корней и Иващенко справились, а снизу его еще двое подталкивало.

– А где Геринг?

– На другом борту, сейчас сядут.

Там старшим был старший лейтенант Корней, громадный мускулистый парень с грубым лицом скандинавского типа. Он доложил о прибытии. Там же на борту кроме Геринга был адъютант Гитлера, которому тоже требовалась медицинская помощь. Его осмотрели и перевезли на линкор «Петропавловск»: требовалось удалить осколки стекла. В «подвалы Лубянки» он попадет позже.

– Георгий Константинович! Вам лететь! Мне приказано с фронта ни ногой.

– Черт! На бомбардировщике? Всю душу вымотает!

– Зато в какой компании! Николай Герасимович, скоро прибудут еще борта с пленными, если улечу раньше, то проследите за их отправкой, пожалуйста!

– Договорились, Максим Петрович! Поздравляю! Отлично сработано! Как вам так это удалось?

– «Крот» немецкий сработал. А остальное – дело техники!

Врачи закончили возиться с Гитлером и помогли ему подняться. Его подвели к нам. Он молчал.

– Как вы себя чувствуете, рейхсканцлер? – спросил я.

– Отвратительно! Меня предали! Кто вы?

– Я – нарком Военно-морского флота СССР адмирал флота Кузнецов, это – маршал Жуков, представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Северном фронте, а это – командующий Северным фронтом генерал-полковник Иволгин, войска которого вас и захватили, – представил всех Кузнецов.

– Что со мной будет?

– Сейчас вас отправят в Москву. Вы нарушили международный договор, действовавший между нашими странами, нарушили законы ведения войны: напали на нас без объявления войны, отдавали приказы, нарушавшие Женевские соглашения. Вашу участь будет решать суд. Прошу следовать на борт.

Геринг, которого тоже подвели к нам, все слышал и понуро пошел в сторону самолетов. Расспросив Сашку, все ли достали из вагонов и где бумаги, подошел к самолетам и поблагодарил летчиков.

– Заправляйтесь, и в Москву, через Ленинград. Саша! Выдели людей для охраны и сопровождения документов. Кляп изо рта Гиммлера не вынимать! У него может быть ампула с ядом. Он – истерик.

Попрощавшись со всеми, пошел к своему самолету, проводив глазами взлетевший борт с Гитлером и Жуковым на борту. Гитлеры приходят и уходят, а воевать все равно надо!

Утро началось необычно: в положенный час не заработала Deutscher Rundfunk, выпуска новостей в шесть утра не было. Самолеты 1-й бригады приземлились, вышел на связь Вадим Коршунов, я приказал ему прибыть на КП фронта и доложить о ходе операции. ВЧ молчит, что происходит в Москве – непонятно. Англичане передают об упорных боях в районе Дьеппа, у нас идут бои в районе Гамбурга: заняли Вандсбек и вышли к Эльбе в районе Бланкенезе.

В 10:0 °Cовинформбюро передало сообщение, что в результате специальной войсковой операции войсками Северного фронта под командованием генерал-полковника Иволгина захвачено руководство Третьего рейха, которое переправлено в Москву. В числе пленных рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, рейхсмаршал Герман Геринг, рейхфюрер СС Генрих Гиммлер, рейхсминистр и личный секретарь рейхсканцлера Мартин Борман, более сорока пяти высокопоставленных генералов и адмиралов вермахта, кригсмарине и ваффен СС, составляющих Ставку Гитлера. Рейхсканцлер и главнокомандующий германской армии Гитлер капитулировал сегодня, 28 сентября 1943 года, в Москве, в 11:00 по московскому времени, в здании Ставки Верховного Главнокомандующего маршала Сталина, и в присутствии президента Финляндии, королей Швеции, Дании и Норвегии подписал акт о капитуляции Германии перед СССР. Великая Отечественная война, которую вел советский народ, победоносно завершена!

Почти по Дюма: «Двадцать лет спустя». В сентябре 1963 года в Ленинграде, в новом здании штаба Ленинградского военного округа, возле Финляндского вокзала, среди многочисленных писем я обнаружил письмо из Свято-Успенского Псково-Печерского мужского монастыря, подписанное иегуменом Алипием. Иегумен сообщал, что на мое имя у него есть святое письмо, что-то вроде завещания. Просил подъехать. Я собирался в Минск на учения, поэтому заехал по этому странному делу.

В Печорах довольно быстро меня пропустили во внутренний двор. После этого провели в келью с густым запахом воска, где в черном клобуке сидел монах и читал. Он протянул руку и представился:

– Иегумен Алипий, настоятель этого монастыря.

– Генерал Иволгин, командующий Ленинградским военным округом. Вы написали мне это письмо.

– Да! Я писал это письмо. С вами хочет встретиться отшельник Варсонофий. Он просил меня передать вам вот это, – он протянул мне «Иволгу». – И просил, чтобы вы приехали. Единственное «но»: отец Варсонофий девятнадцать лет назад дал обет молчания. Мы с ним общаемся с помощью записок. Но он неизлечимо болен и умирает. Прошу заранее меня извинить, но не выполнить его просьбу я не мог. И еще, он живет не в монастыре, а на мызе Нетсайя, это в семнадцати километрах отсюда.

– Этот значок, «Иволга», знак отдельной разведроты Ленинградского фронта, которой я командовал. Показывайте вашего отшельника.

Мы долго ехали по лесной дороге, наконец, остановились возле небольшой скалы, с щелью у подножия.

– Он живет здесь.

Я вошел в абсолютно темное убежище отшельника и зажег электрический фонарь. В нос ударило какими-то неприятными запахами. В одном из углов обнаружил топчан с тряпками, на нем какое-то тело.