Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

Одеваясь на ходу, Владимир выскочил наверх.

– Товарищ командир! Справа тридцать – огни, четыре цели строем «правый пеленг».

– Запросите позывные! – И тут же защелкал ратьер.

– Эсминец «Стерегущий» под флагом вице-адмирала Дрозда, товарищ командир! Приветствует и поздравляет с первым выходом.

– Отвечай: ПЛ К-21, под флагом адмирала Галлера, прибыла в район учений.

Затем он взял микрофон «березки» и попросил подняться Льва Михайловича на мостик. Эсминцы шли самым малым, командир пошел на сближение. Звякнул рубочный люк, чуть кряхтя, на мостике появился адмирал Галлер.

– Быстренько дошли, командир! И точно, – сказал адмирал, открывая люк и снимая рупор. Лодка легла на циркуляцию, огибая ордер. Владимир сбросил ход, уравняв его с ходом «Стерегущего». Дрозд и Галлер с полчаса перекрикивались через рупор, оговаривая детали утреннего испытания. Затем К-21 взяла ближе к берегу и встала на якорь в надводном положении в трех милях от маяка Сорвесаари. Около трех утра его еще раз разбудили: подошла К-3. Поговорив с Малафеевым и Заостровцевым, который находился на борту «тройки», спустился вниз и позавтракал в кают-компании. Предстояло поставить минную банку в Ирбенском проливе из практических мин и дождаться их всплытия. Лев Михайлович, добив «адмирала», отдал команду:

– Ну что ж, товарищи! Приступайте!

– Есть! – ответил Жуков, и в микрофон полетела команда:

– По местам стоять, с якоря сниматься!

– Патер! Якорь встал!

Звякнул телеграф на самый малый вперед, боцманская команда закрепила якорь-цепь, Владимир прибавил обороты и встал на курс 180°. Он решил немного усложнить ход учений, дав команду: «Срочное погружение». Взревел ревун короткими, двигатели остановлены, командир задраил рубочный люк, слышен свист воздуха из всех балластных цистерн. С дифферентом 5° лодка ныряет, но что такое? Лодка проваливается, растет дифферент на нос, у боцмана носовые полностью на всплытие, а дифферент растет.

– Пузырь в нос! – резко ударило по ушам.

– Уравнительную! Продуть ЦБП! – Стрелка глубиномера остановилась, лодка начала выравниваться.

– Осмотреться в отсеках! Доложить обстановку!

Остановились на 65 метрах, подвсплыли на заданную. Деда посадил высчитывать причины провала по глубине. Через полчаса он доложил, что предположительно не сработал клапан в седьмом отсеке. Показав ему кулак, командир доложил об этом Галлеру.

– Продолжайте исполнение задачи, капитан-лейтенант.

Много работы у штурманенка Коли Моисеенко. Сейчас многое зависит от его точной работы. Свою прокладку ведет и сам командир, и адмирал Галлер. Но Галлер просто что-то пишет в блокноте. Спустя два часа штурман сообщил, что через две минуты выйдем в точку последнего поворота. Жуков подал команду «К минной постановке!» и включил секундомер.

– Курс сто шесть пять, самый малый вперед!

– Есть сто шесть пять! На румбе!

– БЧ-3, товсь! Пошел! – Взвыли электромоторы, послышалось лязганье цепи транспортера.

– Первая вышла.

– Товсь! Вторая! – Всё повторилось.

Выставив половину, дали циркуляцию влево и легли на обратный курс. После этого выставили оставшиеся десять мин. По приборам все в полном порядке. Жуков облегченно вздохнул и доложил адмиралу об исполнении упражнения. Галлер покивал головой. Подвсплыли на двадцать метров, затем под перископ. Жуков осмотрелся и дал команду всплывать.

Выскочивший на мостик штурманенок хватает пеленги на ориентиры и определяется по двум углам.

– Командир! Невязка полтора кабельтова!

«Попали!» – удовлетворенно подумал Жуков и доложил Галлеру. «Дед» отправился в корму обследовать балластный отсек. Изнутри трюмные проверяли работу не сработавшего клапана. Клапан продолжал заедать и срабатывать через раз. Галлер выговаривал что-то строителю Евгению Павловичу Корсаку, который тоже присутствовал на первом выходе лодки. Тот недоуменно разводил руками, говоря, что на ходовых этого не случалось. Владимир подключился к разговору:

– Евгений Павлович! Лодка впервые погружается по «Срочному»! Если вы помните, во время ходовых шла война, и мы дальше Лужской губы не ходили, а там глубины не позволяли провести «Срочное». А летом, из-за устранения заводом выявленных дефектов, мы в море не ходили. Так что исправляйте, выясняйте причину: почему клапан срабатывает не всегда.

– Требуется идти на завод!

– Нет, после учений встанем в Либаве, там, на «Тосмаре», и исправляйте. Составьте РДО на завод, вызывайте людей.

Немного поворчав, для порядка, Корсак написал текст и передал его Жукову.

Шесть часов ждали всплытия «своих» мин и результатов постановки К-3. Счет 18:2 в пользу К-21: у Малафеева 12 мин остались в корпусе, хотя приборы показали, что мины выставлены, шесть из восьми не всплыли, не отделились от якоря. Две мины из постановки К-21 тоже не всплыли. Галлер связался с Либавой и приказал поднять все практические мины для проверки причин отказа. Наладить выпуск надежных замков промышленность не могла. Жуков специально ездил в «Чумной форт» и отбраковал две трети мин именно по замкам. И все равно две мины не сработали. Уже в Молотовске стали известны результаты проверки мин: дефект хромирования пальцев замка и коррозия.

Четверо суток меняли клапан в Либаве, затем еще раз вышли в море и от души «поныряли» по «Срочному». Все прошло чисто, если не считать постоянно висевшего в небе немецкого разведчика BV-138. До начала войны оставалось 45 суток.

По возвращению в Кронштадт получили приказ: идти в разводку. Поэтому прошли Морским каналом и встали у причала родного завода № 196, чуть ниже моста лейтенанта Шмидта. На борт прибыл лоцман: пожилой командир Ладожской флотилии. Он шмыгал носом и много курил. В 01.25 лодка отвалила от причала и вышла на середину Невы, удерживаясь на месте двигателями. Разошлись пролеты моста, зажегся зеленый свет семафора. Урча двигателями, К-21 тронулась вверх по реке. Боцман Алексеев на руле. В 05.30 прошли Кривое колено и ошвартовались у причала в Понтонном. Чуть выше лодки стояли несколько понтонов. Через два дня лодку «одели» в понтоны, и два речных буксира, огласив отход гудками, потащили ее вверх по реке. На борту – две трети экипажа, остальные поехали поездом в Молотовск. Жуков поссорился с женой, которая ни в какую не соглашалась уезжать из Ленинграда, хотя какая разница, где преподавать музыку? «Командир» говорил Жукову о «блокаде», но убедить Виолетту Жуков не смог. Погода стояла хорошая, буксиры часто вставали на бункеровку, в этот момент экипаж увлеченно ловил рыбу, купался и загорал. 10 июня вошли в Повенец. Прошли Валозеро, потом долго стояли у восьмого шлюза. Известие о начале войны застало их в Выгозере на подходах к десятому шлюзу.