Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

Жуков построил экипаж, объявил о событии. После него выступил старший политрук Лысов. С этого момента экипаж перешел на круглосуточное несение вахты у зенитных орудий, плюс четыре сигнальщика постоянно находились на мостике. Немецкие самолеты не замедлили появиться у Беломорканала. Лодка самостоятельно передвигаться не могла: мешали понтоны, отсутствовал твердый балласт и аккумуляторные батареи. Поэтому на стоянках лодку тщательно маскировали, чтобы не попасть под бомбежку. 23 июня немцы бомбили Повенец и повредили ворота шлюза. Но четыре лодки типа «К» уже прошли 1-й шлюз. Наконец, Сорока! Притопили понтоны, приняли балласт и своим ходом в Молотовск. Там очередь в док из трех лодок! Но, переговорив с начальством, Жуков перегнал лодку на «Красную Кузницу» и там встал в док. И до войны на флоте действовал порядок: давай-давай, в эти дни малейшая задержка расценивалась как чуть ли не дезертирство. Авралом грузили аккумуляторы и твердый балласт. Памятуя о рассказе «командира», Владимир Николаевич лично проверил расчеты Синякова и убедился, что учтена соленость воды в Баренцевом море. 21 июля Жуков сдал задачи по «Курсу подготовки подводных лодок» штабу Беломорской флотилии, первым из четырех пришедших лодок, и получил приказ на переход в Полярный. Причем в одиночку и днем. Перешли в Молотовск, встали под погрузку боеприпасов, продовольствия и топлива. 25 июля отдали концы, рявкнули ревуном и пошли к Горлу. На траверзе Холодной сыграли «срочное». Лодка «тяжеловата». «Дед» тут же предложил ее облегчить!

– Нет, Иван Семенович, оставь как есть: перейдем в Баренцево море, будет в самый раз. К всплытию!

Запустились дизеля, и лодка экономическим ходом двинулась на северо-запад. Не обошлось без «приключений»! Коснулись дна на одном из поворотов на Двинском фарватере, и на траверзе Териберки лодку атаковал Ме-110. Лодка огрызнулась двенадцатью стволами. Немец попался упертый, промахнувшись в первый раз, он решил повторить атаку. Но несколько снарядов «бофорса» воткнулись в крыло, у него остановился один из двигателей, и истребитель, дымя, отвалил в сторону берега. У Сетьнаволока лодку встречало два тральщика и сторожевик. В этот момент опять появились самолеты. Их было много: девятка Ю-87 и шесть Ме-110. Владимир скомандовал: «Срочное погружение». Первые взрывы бомб застали лодку на сорокаметровой глубине. Отвернув в море, идти к берегу, когда не знаешь фарватер и последние минные постановки, было бы самоубийством, и, выждав некоторое время, он получил по звукопроводке сигнал «К всплытию». Всплыл, осмотрелся, обнаружил один тральщик и горящий сторожевик. Получили приказ следовать за «тральцом». На сторожевике погасили пожар, и он двинулся вслед за лодкой. Тральщик вел лодку зигзагами, ориентируясь по малозаметным ориентирам на берегу. «Интересно! А если туман?» – подумал Жуков. Прошли траверз левого борта Большого Оленьего, выполнили еще несколько поворотов, затем тральщик поднял сигнал «Счастливого плавания» и отвалил в сторону. Жуков лег на курс 180, следуя на мыс Южный Боновый, у входа подал звуковой сигнал и ответил на запрос поста. Буксир развел сеть, лодка проскользнула в гавань Полярного. У второго причала ее встречали командир 1-й бригады кап-два Гаджиев и командующий флотом контр-адмирал Головко. Прижав корму на шпринге и дав отбой машине, Жуков неторопливым шагом спустился по трапу на причал и направился к командованию.

– Товарищ контр-адмирал! Подводная лодка К-21 закончила перебазирование на Северный флот и прибыла на место постоянной дислокации. На переходе дважды атакованы воздушным противником: у Териберки – одиночным Ме-110, самолет подбит, ушел в сторону берега, и в точке рандеву – группой самолетов. От боя уклонились, погрузившись. Экипаж 67 человек, больных, раненых нет. Торпед – 24, мин – 20, артснарядов 100-мм – комплект, требуется пополнить запас снарядов к «бофорсам» и патронов к ДШК. Командир К-21 капитан-лейтенант Жуков.

– Почему не поддержали огнем конвой? – спросил Головко.

– Крейсерская лодка не предназначена для отражения воздушных атак противника. С одиночным самолетом, без бомб, мы справиться можем, а для борьбы с пикирующими бомбардировщиками у нас недостаточно маневренности. Легкий корпус и балластные цистерны легко могут быть повреждены как пулеметно-артиллерийским огнем, так и взрывами бомб. Лодка может принять бой с воздушным противником исключительно в безвыходном положении, если нет возможности уйти на глубину.

– А для чего вы требовали установить себе вместо «сорокапяток» «бофорсы»?

– Для того, чтобы иметь возможность отбить первую внезапную атаку и погрузиться.

– Ну, хорошо, посмотрим, как это будет на практике. Почему на остальных лодках проект не изменили?

– По тому, что мне ответили из Главного штаба, проект изменен, и все лодки будут переоборудованы на ремонтах. Задержку в перебазировании делать не стали.

– Магомет Имадутдинович! Займитесь проверкой лодки. У вас, Владимир Николаевич, две недели на подготовку лодки к походу. Сдавайте задачи. И ожидайте проверки штабом флота. На вас множество нареканий от командования Балтфлотом.

– Но Либава еще держится, хоть и окружена, и из Таллина увели плавмастерские, дноуглубительные снаряды, вывезли мины, торпеды. Считаю, что генерал-майор Дмитриев достаточно много изменил в первоначальных планах. Все наши балтийские военно-морские базы защищены с берега. Его нелюбовь ко мне связана с моим выступлением на партконференции флота и докладной адмиралу Галлеру. На докладные мне дан положительный ответ наркомом флота, и объявлена благодарность, товарищ контр-адмирал.

Головко молча посмотрел на капитан-лейтенанта. Да, это не тот Жуков, командир Д-2, которого он отправлял в Ленинград на приемку. Повзрослел, за словом в карман не лезет. Попытку «разноса» остановил с ходу. В принципе, на рандеву он поступил грамотно. Понятно, что немцы шли рассчитаться с ним: их самолет упал недалеко от поста СНИС. Летчик и стрелок-радист захвачены в плен.

– В 17.00 ко мне, с полным докладом, товарищ капитан-лейтенант! И Синякова с Лысовым с собой возьмите. Здесь, у причала, держать постоянную вахту у орудий ПВО. – сказал Головко.

– Есть, товарищ адмирал! – ответил Жуков, подумав, что накрыть сетями лодку и причал было бы надежнее.

Гаджиев, имевший большой опыт «проверок», естественно, сразу нашел кучу замечаний. Всё понятно! Три года назад Жуков был «своим», проверенным, с опытом. Сейчас, после трехлетнего сидения на берегу, весь его опыт растворился в рутине приемки. За три года получилось чуть больше полутора месяцев плавательского ценза, все остальное – стоянка, не считая перехода на буксире из Ленинграда в Сороку. Экипаж в основном старослужащие, большей частью с его старой лодки Д-2, понятно, что он сам отдавал предпочтение им. Часть молодых специалистов, недавно окончивших морские училища. Опыта у них тоже не сильно много. Лодка – «новье», поэтому желающих послужить на ней хоть отбавляй. И это несмотря на то, что проект сырой, постоянно что-то отказывает, а вот «деда» – старшего механика, есть смысл заменить. Выслушав Гаджиева и взяв под козырек, Владимир начал собираться в штаб флота, который располагался в шахтной вырубке под скалой недалеко от второго причала. Командующий принимал всех по одному, начав со старшего политрука Лысова. Тот вышел от Головко через полчаса и старательно отводил глаза, найти общий язык за год совместной службы им не удалось, хотя Жуков имел меньше претензий с Лысову, чем к «деду», который чуть не сжег лодку год назад. Вышел от адмирала Синяков, махнул рукой и пошел в курилку. Старший лейтенант Банников пригласил Жукова в кабинет.