Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево [сборник litres]

– Снарядить обоймы «бофорсов» осколочно-фугасными. Мы всплываем в позиционное с ходу и на электромоторах. Ваша задача вынести все расчеты с палуб «ягерботов». До них два-три кабельтова будет. Смотрите расстановку! Главному калибру вести огонь на поражение с максимальной скоростью. Пулеметчикам помогать отгонять прислугу от орудий.

Лысов подошел к Гаджиеву и что-то сказал ему на ухо, но Магомет Имадутдинович отмахнулся от него:

– Не мешай!

Люди стояли в проходах, висели на трапе, вытирая обильно выступающий пот и вытирая руки о робы. Они должны быть сухими и не скользить. Взревел ревун, откинута крышка люка, в первую очередь наверх рванулись наводчики «бофорсов» и заряжающие. Через восемь секунд раздались «пом-пом» счетверенных автоматов. Невдалеке от лодки прогремел взрыв 75-мм снаряда. Больше «шнельботы» ничего не успели: на одном сдетонировала глубинка, второй накренился и тонул, третий по корме получил два снаряда в нос и рубку и выкручивал циркуляцию. Синяков и Браман, его дублер, запустили все дизеля на зарядку и усиленно вентилировали отсеки. Прозвучала команда: «Дробь! Орудия на ноль! Чехлы одеть!» Лодка отходила на полном ходу к Рыбачьему. Жуков проклинал незаходящее солнце и с тревогой смотрел на юг, откуда могли появиться «люфты». Но появились истребители 72-го полка, с ними дошли до скал Рыбачьего, укрылись под ними и «набили» батареи. На следующий день сбили Ме-110, но он успел продырявить несколько балластных цистерн. После доклада Синякова, Гаджиев разрешил передать информацию в штаб флота, и поступила команда возвращаться на базу, хотя торпед израсходовали только четыре. Отход к Вайда-губе прошел без осложнений, а вот на подходе к Цыпнаволоку пришлось сначала открыть огонь по группе самолетов противника, которых пыталось перехватить наше прикрытие, а затем нырять на поврежденной лодке. Впрочем, бомб они не бросали, видимо, просто охотники и работали по прикрытию. Жуков прошел под водой около часа, затем всплыл на перископную. Прикрытия не было. Связь работала, обещали прислать воздушное охранение. Повернули к Сетьнаволоку, и через пять миль глазастый Ерохин, как обычно стоявший на самом верху рубки, прокричал:

– Слева тридцать, пятнадцать кабельтовых, перископ!

– Срочное погружение! – прокричал Жуков, и пока вахта сыпалась вниз, успел передать о лодке противника в квадрате ВВ22. С большим трудом сумели остановить лодку, стремительно падавшую на дно.

– Акустик!

– Шум торпед прекратился, товарищ командир. Шум винтов лодки на курсовом 125 левого борта.

– Боцман! На румбе?

– Сто полсотни пять, командир. Глубина 45.

– Командир! Шум винтов группы кораблей курсовой 10 левого.

– Включить звукопроводку!

«Надводники» заходили грамотно и прямо на них!

– Боцман! Ворочай вправо на двести тридцать! Перископная! Надо показать рубку и снова нырять!

Так и сделали! Показали рубку, прошли немного в позиционном, затем погрузились, сообщив авиаторам, где находится противник. Пошли по широкой дуге влево, заходя группе малых охотников в корму. Группа остановилась, слушают лодку. Наш акустик ее не слышит. Немцы легли на грунт.

– Отходите, Владимир Николаевич! Продолжайте отход с позиции. Мы здесь – лишние, – сказал Гаджиев.

Через пять миль подвсплыли, и тут же пришлось снова нырять! Лодку попытался атаковать И-16! Еще раз подвсплыли. «Ишак» покачал крыльями, извиняясь. Через час встретились с «Кильдином» и двумя МРТ у Сетьнаволока. Пошли за тральцом на базу. Жуков объявил по трансляции:

– Расчет бакового орудия! К бою! Заряд – холостой, беглым, четыре выстрела. Огонь по моей команде!

Прошли боновое заграждение и отсалютовали сами себе четырьмя холостыми выстрелами! По одному за каждого потопленного врага. На причале полно народу! Встречают. И «сам» здесь. Подошли чистенько. Концы передали без выброски. С ходу подан трап. Жуков вежливо показал рукой Гаджиеву, что тот должен идти первым.

– Володя! Командир – ты! Прошу! – и двинулся по трапу после него.

– Товарищ контр-адмирал! Подводная лодка К-21 возвратилась из похода. Потоплен один транспорт, шесть тысяч тонн, три стотонника, сбит один истребитель противника. Имеем повреждения балластных цистерн и легкого корпуса. Расход: 4 торпеды, 21 снаряд главного калибра, 240 снарядов 40 мм, 1200 патронов 12,7 мм. Раненых и больных нет. Нуждаемся в доковом ремонте. Командир К-21 капитан-лейтенант Жуков.

Головко опустил руку и протянул ее Жукову, а сам смотрит на Гаджиева.

– Наш человек, Арсений Григорьевич! Замечаний практически не имею!

Фактически у него было много замечаний: четыре полностью исписанных блокнота. Но в управление лодкой и в команды Жукова он не вмешивался. Просто наблюдал за тем, что происходит, и пытался понять, и посмотреть со стороны, что и как делает командир. Но на разборе скупо, но похвалил. Самым серьезным нарушением оказалось обращение к старшинам и командирам постов по имени-отчеству, как к командирам. «Он – франкмасон, он лицемерит! Он пьет одно, стаканом, красное вино!» И точно! В походе разбилась при бомбежке 20-литровая бутылка с водкой. Четвертый отсек был в умат пьяным от запаха. На разборе у командующего Жуков пожаловался на плохую работу индивидуальных машинок регенерации с патронами РВ-2, РВ-3 и РВМП с каустической содой. Шумные и бестолковые! Больше полутора суток под водой высидеть было невозможно, а если что-то с аккумуляторной батареей или пролилось что-то, то вообще хоть всех святых выноси.

– Я писал об этом Галлеру и наркому, но воз и ныне там, Арсений Григорьевич!

– Вот и не скажите! Тут вам целый вагон чего-то Галлер прислал. Но все опломбировано, а в сопроводительных документах числитесь только вы. Так что, получайте, хочется посмотреть, что там прислали. Кстати, вашу лодку перевели в разряд опытовых. Приказ по флоту пришел вчера, поэтому и было принято решение отозвать вас с позиции.

Разбор длился часа три, рассмотрели все каверзные и скользкие вопросы. Выявили ошибку Жукова: не подал команду уменьшить глубину хода на двух последних торпедах. Может быть, поэтому и промахнулся. Затем пошли на станцию, получать вагон.

Прибыло семь установок РУКТ-3 и 8000 патронов РВ-5-41 к ним, РДП-41 и чертежи по его установке, восемь удлиненных торпед 53-38У с усиленной боевой частью и неконтактными взрывателями, две торпеды ЭТ-80 с боевой частью 250 кг морской смеси, бесследные. И десять аппаратов беспузырной стрельбы с глубины до 85 метров. И куча документации по переоснащению. Двадцать бессонных ночей с адмиралом Галлером не прошли напрасно. Жуков довольно потирал руки, читая письмо Галлера: «ТАС-Л-41 придет через две недели, готовьтесь к установке!» Все, что говорил «командир», способное производиться промышленностью в 1940–1941 годах, вышло серийно или опытово. Все пойдет на флот. А там, глядишь, и самонаводящиеся в двух плоскостях торпеды подоспеют. Конструкцию ГСН Жуков передал Галлеру год назад. Но пока ГСН остается в мечтах, хотя простейшая электротехническая система. Ничего сверхсложного. Акустическая и кильватерная. Есть чисто технические сложности с гироскопами, но их прототипы уже выпускаются в Гатчине. Только бы немцы не дошли до нее!