Сергей Ким - 2018: Далёкое Отечество

Если проводить аналогию, то это всё равно что выбирать между войной с каким-нибудь северным кланом и городами-государствами Хиспаны. Северянам не чужды хитрость и коварство, но если они дают слово, то его держат. В отличие от дуксов Хиспаны, для которых договоры стоили не дороже потраченных на них чернил и пергамента.

Поэтому с одной стороны стоило узнать насколько действительно сильна Федерация, а с другой — не позволить кому-нибудь из имперских политиков поддаться опасной иллюзии, что людей в зелёном можно сокрушить руками их врагов.

Собственно, а кто сказал, что противники Далёкого Отечествабудут лучше федералов?

И не ответят ли люди в зелёном симметрично в таком случае, поддержав притязания Тёмных? Эти-то будут готовы спалить хоть пол-мира, хоть три четверти мира, и править на его остатках…

Впрочем, такого союза (очень и очень нежелательного) можно было бы легко избежать, крепко поссорив Тёмных и федералов. Уж тогда-то Падшим фейри пришлось бы туго… Интересно, есть ли у людей в зелёном оружие, способное сносить не просто стены крепостей, но крепости целиком? И желательно подземные крепости, которые в последние века полюбили Тёмные…

— В истории Нового Рима было немало тяжёлых периодов, — рассудительно произнесла принцесса. — Но сейчас Империя — сильнейшее государство Ойкумены. Превосходство Новорима над всеми прочими странами неоспоримо. А как с этим обстоят дела у Федерации? Является ли она мировым гегемоном, как Империя?

Афина не сомневалась в своих словах — Новорим и правда диктовал свою непреклонную волю любому иному государству в мире. Правда, некоторые на этот диктат откровенно плевали — те же дуксы Хиспаны или варварские царьки Тёплого берега. Это приходилось терпеть, потому как хоть на суше Империя сильна как никто, и способна сражаться сразу с несколькими противниками, на море такого превосходства у Новорима нет. Мало переправить сто тысяч солдат за море — им ведь ещё нужно там продержаться, а сделать это в гибельных джунглях или в жаркой пустыне совсем непросто.

Вместо ответа федерал достал небольшую магическую табличку, которая тут же засветилась под его пальцами. Нажал несколько рун, вполголоса пробормотал какую-то магическую фразу, и на табличке появилась карта мира. Не мира Империи — карта Далёкого Отечества.

Афина с неподдельным интересом вгляделась в очертания давно покинутого её предками мира — Европа, Малая Азия, знакомый изгиб Италии… Развёртка карты была откровенно диковинной, но невероятно подробной и, немного приноровившись, принцесса начала понимать её. Старые земли были известны весьма неплохо, благодаря древним хроникам, но большая часть Далёкого Отечества древним картографам была совершенно неведома — ни огромные территории Африки, ни колоссальных размеров Азия, ни уж тем более иные материки, отделённые морями от земель Рима Изначального…

Но как же мала оказалась его территория! Половина Европы, Понт, Сирия, Египет, узкая полоска севера Африки…

А ведь судя по тому, что магическая карта была разрисована разными цветами — это явно схема границ отдельных провинций или целых государств…

— Это что — карта? — поинтересовалась Флавес. — А где на ней ваша Федерация?

— Вот здесь.

Человек в зелёном (хотя на нём сейчас и был строгий и аскетичным камзол тёмно-серого цвета) вполне ожидаемо указал на колоссальных размеров пятно, что заняло весь север Азии. Собственно, а чего ещё ждать от родичей из другого мира? Естественно они тоже создали самое большое государство в их мире.

— Значит, вы тоже мировой гегемон… — подытожила Афина.

— Нет, — неожиданно возразил ей федерал. — Наша страна не стремится и никогда не стремилась к мировому господству. Есть те, кто богаче нас, у кого куда больше подданых или просто войск… Но в нашем мире нет… больше нет абсолютного гегемона — вместо этого существует несколько стран, которые называют сверхдержавами. Те, что оказывают неоспоримое влияние на все окружающие страны, но не претендуют на то, чтобы господствовать над всем миром. Мы — одна из таких стран.

— Богатство, численность подданых, сила армии… — пробормотала Афина. — Если всё это, как оказывается, не так уж и важно, то как вы определяете силу страны?

— Ничего сложного, — невозмутимо ответил федерал. — Самые сильные страны те, кто могут полностью уничтожить своих противников. В этом у нас, пожалуй, есть некоторое преимущество… Наше оружие способно уничтожить не просто одну или две страны, а половину мира. А, может, и весь мир.

— Говоря «уничтожить» вы имеет ввиду… — уточнила принцесса.

— …тотальное уничтожение. Думаю, это можно сравнить с магией, способной за мгновение уничтожить целый город с миллионами жителей и… наслать смертельное проклятие на все окрестные земли на многие десятки лет.

«Как просто быть гуманистом», — подумала Афина.

Всего-то нужно иметь в своём арсенале оружие, способное испепелить половину мира. Тут уж поневоле начнёшь относиться к обычным войнам, как к детским дракам, в которых можно и увечье получить, конечно, но которые вовсе не повод убивать всех вокруг.

[1] Афина имеет ввиду символ Стража Предела — эгиду, небольшой щит, закрепляемый на левом предплечье. Аналогичное выражение в русском языке — «вручить ключи от города».

— Легатс Блазиус Лепид по ваш прикас явитса, — с сильным акцентом произнёс пленный новоримлянин, входя в кабинет начальника варварской каторги.

Чужое наречие легату давалось с трудом, а новолатынь варвары понимали откровенно паршиво, владея лишь каким-то дико архаичным вариантом. Но общаться со своими пленителями волей-неволей приходилось, так что ко второму месяцу имперцы научились более-менее объясняться с варварами из иного мира.

Было ли правильным решением сдаться чужеземцам в ту ночь? Блазиус считал, что скорее да, чем нет — пока его солдаты вели бой, варвары уничтожали их без всякой пощады, но стоило сложить оружие, как всё прекратилось. Конечно, плен был не только бесчестием, но возможно участью куда худшей, чем быстрая смерть в бою… Однако варвары из чужого мира оказались на удивление гуманны — не в пример гуманнее бунтующих вассалов из Южных земель, или северных или степных варваров. Раненые получили медицинскую помощь, и никаких казней или пыток — разве что позже пришлось хоронить своих же павших товарищей, дружинников и наёмников.

По сути, плен оказался не страшнее пребывания в дисциплинарных когортах, куда отправляли проштрафившихся легионеров.

Охрана варваров относилась к пленным строго, но без лишней жестокости. Новолатыни они явно не знали, поэтому говорили мало — больше отдавали команды на старой, сохранившейся разве что у высших фейри, высокой латыни со страшным акцентом.