Сергей Уксус - Товарищ Кощей [СИ]

Кощея этот дождик, понятное дело, не "намочил", но зато ему из Столицы опять привезли посылку. На этот раз -- размером с командирский фанерный чемодан. Что не удивительно -- под прошитой и опечатанной в полном соответствии с правилами секретной переписки обёрткой этот самый фанерный командирский и оказался. Внутри же -- пакет с несколькими сортами чая, несколько банок с мёдом и... шоколадки! Много! Что натолкнуло Командира с Гусевым, присутствовавших при вскрытии посылки, на нехорошие мысли. Однако сам князь, догадавшийся, о чём они думают, отмахнулся. Мол, нехорошо было бы, если бы такого намёка не было. А так -- положено за чужаком приглядывать, вот и приглядывают.

- Это тебе за вербовку того "африканца", - пошутил Командир.

Однако Кощей шутку не принял. И объяснил, что, во-первых, это не вербовка, поскольку "вер-бо-вить" таких нельзя. Если, конечно, хочешь сохранить с ними хорошие отношения. Потому как "невместно" и "не по чину". А во-вторых, с его, танкиста, помощью, случись надобность, проще будет договориться (именно договориться) с каким-нибудь таким же дальним (или не очень) родичем одного из императоров. Главное, думать, что и кому говоришь, и не заставлять-уговаривать-склонять сделать что-то, что для того будет "невместно" и "не по чину". А под конец такой вот... политинформации добавил, что потому и не стал у этого потомка Гогенштауфенов спрашивать, куда ему вести слать. Созреет -- сам пошлёт.

- Думаешь, созреют? - не выдержал Гусев, спрашивая то, что очень хотелось спросить и Командиру, но положение не позволяло.

- Ежели не этот, - хмыкнул Кощей, - то кто постарше уж точно. А уж они и таких уму-разуму научат.

- А... когда?

- А вот как попрём их летом обратно, - теперь ни в голосе, ни во взгляде напарника не осталось и следа насмешки, - так и начнут, - он помолчал несколько секунд и закончил: - Созревать!

Быстрее всего разобрались с шоколадками. Выдав Пучкову с Командиром по две штуки (Найдёнышу -- сестрёнкам при случае переслать, Колычеву... "А вдруг жёнку какую приглядишь?"), Кощей ещё две сунул "за пазуху", а остальные они вдвоём с Гусевым тем же вечером отнесли Толстопузику -- чтобы подопечных порадовал. Почти весь мёд (кроме одной банки) отдали в ближайший медсанбат. А вот как быть с чаем, князь думал долго. Но в конце концов, отсыпав немного себе в коробочку, вызвал старшину Нечипоренко и передал остальное ему с наказом ни на что не менять и заваривать только для своих.

Тем временем бои шли своим чередом. 46-ю пехотную дивизию, попытка выхода которой из кольца сорвалась в том числе и благодаря работе оперативников группы полковника Колычева (ну да, новые звания присвоили, но в целях маскировки... В общем, как бегал Гусев с одной шпалой в каждой петлице, так и бегает...), отжали в крымские горы, вынудив бросить по дороге всю технику и тяжёлое вооружение, и теперь неторопливо додавливали.

А вот планы отрезать 11-ю армию от Перекопа и тем самым организовать гитлеровцам в Крыму ещё один котёл, побольше, чуть было не рухнули. Поняв, что ему грозит, Манштейн прекратил попытки выручить 46-ю пехотную дивизию и перешёл к обороне. На севере полуострова. У перешейка. А вот на юге, ближе к Севастополю, нанёс удар. Ставший полной неожиданностью для советских военачальников.

К счастью, сил для этого удара Манштейн выделил не так уж и много.

А может, он и не планировал добиться значительного успеха, а хотел всего лишь заставить противника снять часть сил с направления главного удара.

А может, людям просто надоело ходить битыми, и они, как недавно на подступах к Москве, упёрлись. Бойцы и командиры. Пехотинцы и военные музыканты. Повара и писари. Связисты и военные переводчики. Погибая, но не делая и шагу назад. И в конце концов выстояли, продержались до подхода подкрепления. И это тоже можно было считать победой. Не менее значимой, чем снятие осады с Севастополя. И так считал не только Гусев, но и Командир, и даже князь.

Тем более что несмотря на вынужденное отвлечение части резервов на парирование отвлекающего удара 11-й армии и её упорство в обороне, на севере Крыма советским войскам всё же удалось подвинуть обороняющихся гитлеровцев, и пусть едва ли не ползком, но добраться до Армянска. Где и встать намертво, замыкая окружение.

Правда, местами "стенки" большого "котла" были, на первый взгляд, недостаточно прочными, но непрерывно шедшие с Большой Земли подкрепления позволяли достаточно быстро нарастить их "толщину". А тут ещё 46-я пехотная наконец-то сдалась, что тоже высвободило некоторое количество войск...

В общем, в неприятном положении гансы оказались. В очень неприятном...

Кто бы что бы ни думал, но основной задачей группы "полковника" Колычева был сбор сведений по свою сторону линии фронта. И потому, как только стало ясно, что положение хоть немного, но устоялось, группа перебралась в Красноперекопск. И уже оттуда совершала "налёты" на Армянск и его окрестности. Увы -- только для приёма и транспортировки в штаб достойных внимания "языков". Что же касается походов "в гости", на них, похоже, пришёл запрет с самого верха. То ли потому что того подполковника не притащили, а там оставили, то ли из-за беседы Кощея с гансом голубых кровей, которую Гусев не слышал и, следовательно, не мог сказать, о чём она шла. Хотя не хотелось верить, что из-за этого -- слишком уж это было бы... мелочно, что ли?

А вот спрос на "косточки" вырос. Так что теперь по ночам, когда все спали, князь занимался их изготовлением, периодически пополняя силы во время (как подозревал Сергей, однажды проснувшийся среди ночи и не ощутивший напарника поблизости) визитов на передовую.

Сражение за перешеек не утихало. Не имея возможности в разумные сроки перебросить к месту боёв танки, гитлеровцы прибегли к массированному использованию авиации. Но это не помогало -- наученная горьким опытом пехота использовала каждую минуту, чтобы зарыться поглубже, и выковырять её из укрытий оказалось не под силу никаким бомбовым и бомбо-штурмовым ударам. А тут ещё "русские варвары" взяли привычку палить по атакующим их самолётам из чего попало...

11-й армии тоже приходилось несладко. Их давили, может, и не сильно, но непрерывно и со всех сторон. И хотя немцы пока держались и даже нередко контратаковали, но постепенно начинала ощущаться нехватка боеприпасов, подвоза которых практически не было, а того, что гитлеровское верховное командование пыталось перебросить через залив и самолётами, явно не хватало. А кроме того -- отсутствие пополнений и накапливающаяся усталость. Прежде всего -- моральная. По сути, войска Манштейна ощутили на себе то, что до них испытали защитники Москвы. Пока -- слабо, однако надежд на улучшение ситуации с каждым днём становилось всё меньше и меньше...