Олег Дивов - Поворот рек истории

– Чтоб вы знали, господа, я командовала уланским полком до революции, – заявила собравшимся Татьяна. Юмор оценили. Тем не менее, шутками дела не сделаешь. Она развернула карты и стала объяснять свой план.

Обсуждение заняло два часа. В конце верховный правитель предоставил слово начальнику штаба Богословскому:

– Борис Петрович, прошу вас.

Генерал-майор, улыбаясь в пышные усы, сказал: – План наступления, представленный великой княжной, без сомнения, говорит о высоком практическом опыте, знании фронтовых реалий и отменной полководческой смекалке. Некоторые его элементы просто «с языка сняли». В целом, план отличный… Но кривить душей не стану, дай мне и моим офицерам те же три дня, мы бы здесь разработали план не хуже, а даже лучше.

Колчак довольно закивал головой и добавил, повернувшись к девушке:

– Не могу не согласиться с Борисом Петровичем. Столько подробный и продуманный план поражает. Никто не ждал от вас чего-то подобного, но правда такова, что армия наша не испытывает кадрового голода в том, что касается опытных полководцев и строевых офицеров. Даже на солдатских должностях унтер-офицеры случаются. У нас слишком профессиональная армия. Одних только генералов – полсотни. Нам бы солдат побольше, а полководцы всегда найдутся. Это у большевиков среди командиров вчерашние солдаты, не имеющие базового военного образования.

– Я поняла, Александр Васильевич. Я вам такая не нужна, – лицо Татьяны пылало. – Я-то надеялась, что послужу Отечеству.

– Готов включить вас в штаб, если и впредь будете проявлять такое рвение. Станете моим стажером. Что скажете, господа?

Среди собравшихся поднялся одобрительный гул. Они стали наперебой заверять великую княжну, что о таком способном офицере, как она, можно только мечтать.

– Чего нам действительно сейчас не хватает, – добавил верховный правитель, – так это разведданных. Без них и планирования нормального быть не может.

– Будут вам разведданные, – воскликнула Татьяна. – Отправьте меня на фронт. Я буду ловить красных командиров и копировать их себе в голову. Тут никаких пыток не надо. Все, что знает и умеет человек, буду знать и уметь я. У вас появятся самые подробные данные.

Колчак поморщился:

– Неужели вы добровольно согласитесь на такую мерзость? Большевиками – этими подонками – себе череп марать?

Татьяна кивнула:

– Готова на все.

– Татьяна Николаевна, будь я не я, если не привезу вам с фронта добрую красную голову, – с жаром воскликнул Радола Гайда.

– А я две красные головы, и обе отменные, – поддержал его Владимир Каппель.

– И аленький цветочек не забудьте, – улыбнулась им Татьяна.

На том и порешили.

Рядом со своим вагоном она оборудовала тренировочную площадку. Расставила мишени и чучела. Обслуга из экипажа поезда всякий раз обновляла лозу и мокрую глину, чтобы Татьяна могла отрабатывать удары шашкой. Поначалу чехи, сторожившие «Везучий», отнеслись к этим тренировкам с насмешкой, сопровождая каждое ее действие комментариями, но Татьяна старалась не отвлекаться, сосредоточившись на навыках. Многие из тех мужчин, от которых она получила или личность целиком, или только навыки, имели некоторый навык стрельбы из нагана и рубки шашкой. И то, и другое было штатным оружием царской армии, а значит, каждый что-то да умел. Так в ее распоряжении оказалось несколько вариантов одного и того же практического навыка – разной степени мастерства.

Когда она началась стрелять, быстро поняла, что навык каждого человека привязан к его телу – габаритам, физическому развитию, каким-то своим особенностям. Сделав несколько выстрелов по мишени – все неудачные, под хохот чехов, – она проанализировала собственные ошибки, как если бы опытный инструктор наблюдал за новичком, только она разом была и тем, и другим. Затем она скорректировала свою стойку, хватку и дыхание. Следующие семь выстрелов она уместила в мишень. А следующие семь – в пределах яблочка. Чехи перестали смеяться. В тот же день она стреляла по мишеням, которые ей подбрасывали, стреляла на звук и на скорость, а уже на следующий день пошла молва о том, что княжне на ярмарках впору выступать. На третью тренировку собралась толпа зевак, которых пришлось удерживать тем же чехам.

С шашкой было не так просто – во-первых, для нее была нужна сила, а во-вторых, чтобы фехтовать, требовался второй человек. Казаки из десанта при бронепоезде составили ей компанию, и скоро она смогла порадовать зевак тем, как тупым тренировочным клинком отбивается от нескольких наседавших на нее противников.

Так крепло ее братство с обитателями поезда, которое еще принесет свои плоды.

«Бывает теперь такое, что я просыпаюсь по утрам и еще минут двадцать не могу вспомнить, за кого я – за красных или за белых.

Случается так, что соберется приличное общество, а мне их убить хочется, потому что все как один – буржуйская сволота и белогвардейская контра. А кровопийцы едят себе, смеются и не понимают, какая угроза над ними нависла. Вот такая во мне классовая ненависть. Аж самой от себя противно. Я ведь тоже эксплуататорша…

Иной раз говорят мне: «Татьяна Николаевна, у вас голос чудесный. Романс! Романс!» Я беру гитару и голосом своим томным и чистым затягиваю:

Конфуз. Сплошной конфуз. А все потому, что бытие определяет сознание… Тьфу! Выполнили товарищи Каппель и Гайда принародно данное мне обещание доставить красные головы, да получше. Самый отборных доставили. Разведданные из них оказались весьма кстати. Проклятый Колчак аж прослезился от радости – все как на ладони красные командиры, любимые товарищи мои – бери их голеньких. Не только дислокация открылась и планы военные – я теперь большевистских шпионов каждый день выглядываю и разоблачаю, потому как знаю их поименно – из воспоминаний, что в тех красных головах нашла. Только вот часто не шпионы это, а так – не определившиеся. Прыгают туда-сюда, лишь бы не расстреляли… Теперь точно расстреляют. Но дальше так длиться не может. Потому как, если красных из меня не удалить, я сама к ним уйду. Срочно попросила гниду Колчака раздобыть беляков для копирования – сил уже моих нет. Надо чем-то монархическим разбавить. А пока что запевай, ребята:

Когда она пришла в резиденцию верховного правителя, тот сразу по лицу ее понял, в каких она настроениях.