Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны [СИ]

Не получилось. Не помогло. Сама она раскрыла купол у самой земли, выполнив затяжной прыжок. Ей это было легко, как-никак за плечами почти две сотни прыжков, причем добрая половина из них – затяжные. Но у Федора – это первый. Приземлилась она более чем удачно в стог сена на опушке леса. Отстегнула парашют и бегом к тому месту, где на деревьях висел парашют Феди.

Федор лежал на земле, часто и тяжело дышал. Глаза открыты – значит жив. Маша наклонилась к нему.

— Федя, ты живой?

— Дышать трудно, — прошептал Федор.

Его грудь в нескольких местах прошила пулеметная очередь.

— Сейчас, сейчас, я перевяжу.

Маша быстро скинула с себя комбинезон. При ранении легких, а это она помнила хорошо, надо любым способом загерметизировать рану, иначе воздух снаружи попадет в плевральную область, легкие опадут и тогда – конец. Комбинезон из плотной не продуваемой ткани – подойдет. Вырезав из комбинезона финкой несколько кусков, Маша крепко перебинтовала Федору грудь.

— Как ты, Федя?

— Дышать легче, — все так же шепотом ответил Федор.

— Тогда пойдем. Я тебя понесу.

Маша взвалила Федора на плечи и понесла к дороге, которая вела к их аэродрому. По ней часто ездили машины из БАО. Возили бензин, боеприпасы, продукты. Только бы была машина, только бы успеть. Ей повезло, по дороге ехали две полуторки. Увидев их, передняя машина остановилась, из кузова выпрыгнули бойцы и помогли Маше погрузить Федора. Маша залезла в кабину. Шофер нажал на газ и полуторка рванулась вперед настолько быстро, насколько позволяла дорога.

Ехать было недалеко, всего несколько километров, но Маше казалось, что дороге не будет конца. Вот и КПП. Часовой узнал ее и пропустил. Машина затормозила у палатки санчасти. Федора спустили на землю. Он был бледен, как полотно, но в сознании. Маша опустилась перед ним на колени.

— Как ты, Федя?

Подбежал врач, взял Федора за руку, пытаясь нащупать пульс. И тут Федор закрыл глаза. Умер.

— Умер, — произнес врач. — Пульса нет.

Маша почувствовала, как из глаз у нее потекли слезы. Она закрыла лицо руками и заплакала.

Вечером Федора похоронили. В лесу, недалеко от КП вырыли могилу. В нее положили тело Федора, накрыв его плащ-палаткой. Потом могилу закопали, поставив над ней фанерный обелиск с красной звездой. Все. Так Маша потеряла на войне первого близкого ей человека.

Гибель Федора произвела на всех тяжелое впечатление. Да, конечно, авиаполк нес потери. Чуть ли не каждый день кто-то не возвращался из боевого вылета. Но авиация – не пехота, где после каждого боя в окопах полно убитых. Погибшего в бою летчика мертвым никто не видит. Он просто не возвращается назад и его крайний полет становится последним. С Федором было иначе.

Два дня Машу никто не беспокоил. Во-первых, потеряв свой По-2, она осталась «безлошадной», а во-вторых, было не до нее. Немцы наступали, и им снова пришлось менять аэродром, до которого на этот раз она добралась на полуторке БАО. Вечером того же дня ее вызвали к комполка. Майор Зябликов оценивающе посмотрел на нее и немного помолчав, спросил какой у нее налет на И-16.

— 14 часов на И-16 УТ, — уточнила Маша.

И эта цифра соответствовала действительности. Правда 14 часов Маша налетала не на И-16 УТ, а просто на И-16 еще в своем времени. Но из показаний, данных особисту следовало, что она летала на И-16 УТ и она четко придерживалась этой версии.

— Мало, — вздохнул комполка. — Но летаешь ты хорошо и если пройдешь проверку, то возьму тебя к себе. У меня сегодня ведомого серьезно зацепило, еле сел. Но машина в порядке. Будешь летать на ней. Только, Машенька, пожалуйста, — Зябликов сделал паузу. — На рожон не лезь. Иначе, сама понимаешь, чем это для нас обоих может кончиться. Опыт ведь у тебя минимальный.

— Понимаю, — Маша утвердительно кивнула. — Не подведу.

— Вот и хорошо.

Комполка глянул на часы.

— Тогда иди, готовься. Вылет через двадцать минут.

Проверку Маша прошла на отлично, что очень порадовало и удивило майора Зябликова. Откуда же ему было знать, что его ведомая, в свое время довольно много играла в Ла-5 и тому подобные авиасимуляторы, ведь в 1941 году компьютеров не было.

Ну вот я и стала летчиком-истребителем, — думала Маша, наблюдая за тем, как писарь заполняет на нее бумаги. А это дело серьезное, не то что почту возить. Завтра первый боевой вылет и тут главное – сделать все, как надо.

Задача первого боевого вылета оказалась не совсем такой, как предполагала Маша. Их задействовали не против истребителей или бомбардировщиков противника, а отправили на штурмовку наступающих немецких войск. Благо ТТХ И-16 это позволяли, особенно в варианте И-16П, то есть пушечный, на котором и предстояло летать Маше. А вооружен он был серьезно. Два синхронных пулемета ШКАС в фюзеляже, две крыльевые пушки ШВАК калибра 20 мм и 6 ракет РС, подвешенных под крыльями. Солидная огневая мощь. В случае чего «мессерам» не поздоровится, да и тем, кто на земле – тоже. Только вот команду на взлет пока не дают, хотя прошло уже семь минут. Ожидание начинало действовать на нервы, и чтобы чем-то занять себя, Маша решила еще раз прокрутить в уме план полета, который был довольно простым. Взлет, построение, полет к линии фронта, на 2000 метров, снижение до 500, штурмовка ракетами немецких позиций, снова уход на 2000 метров и домой. 3-я и 4-я эскадрильи – в прикрытии. Все. А команды на взлет все нет. В небо взлетела ракета. Есть команда. Самолет комполка пошел на взлет. Взлетаем парами. Я – следующая. Маша двинула вперед ручку газа. Разбег и вот она уже в небе, пристроилась в хвост к ведущему. Несколько кругов над аэродромом. Вся группа в сборе четким строем пошла к линии фронта.

Помня наставления майора Зябликова, Маша повисла у него на хвосте, как привязанная. Ведь теперь они – пара, а взаимодействие пары – основа тактики воздушного боя. И стать слетанной парой для них сейчас самое главное. До линии фронта долетели спокойно. Весь передний край был окутан дымом и пылью. Внизу шел бой. И-16 комполка пошел на снижение. Маша последовала за ним. В небе справа и слева потянулись пунктиры трассеров от немецких зениток. Несколько из них прошли совсем рядом, едва не задев. Пришлось маневрировать, чтобы не попасть под их огонь. Наконец стрелка высотомера показала 500 – пора. Маша нажала гашетку пуска ракет. Эресы сорвались с направляющих и ушли вниз. Готово. Теперь набрать высоту и домой. Но быстро уйти не получилось. При наборе высоты их пару атаковал «Мессершмитт». Атаковал внезапно, вынырнув из облаков. Причем настолько близко, что стала ясно различима дымчатая камуфляжная окраска фюзеляжа и черные кресты на крыльях. Маша среагировала мгновенно. Довернув ручку управления, она поймала «мессер» в прицел и длинной очередью из пушек распорола его от винта до хвоста. Получив попадание не меньше десятка 20-миллиметровых снарядов, «Мессершмитт» буквально взорвался изнутри и, оставляя за собой шлейф черного дыма, понесся к земле. Маша крутнула головой – «мессера», как и мы, летают парами. Где второй? Но второго не было, немец оказался один. То ли его напарника сбили раньше, то ли разминулись с ним в облаках, не важно. Меньше «мессеров» – меньше проблем. Наконец они пробили облака, над которыми шел воздушный бой. Самолеты 3-й и 4-й эскадрильи, прикрывая своих товарищей, сошлись в неравной схватке с 12 «мессерами», пытаясь увести их от места штурмовки. Мимо Маши прошел один горящий «Мессершмитт», а потом И-16 с номером 7, пилот которого у нее на глазах выпрыгнул с парашютом из объятой пламенем машины. Зябликов рванул в гущу боя, но поздно. «Мессера», увидев, что из облаков появляются все новые и новые самолеты русских, поняли, что скоро перевес сил будет не на их стороне, и, как по команде, развернулись, и, пользуясь преимуществом в скорости, покинули поле боя.