Сергей Кротов - Чаганов: Москва-37 [СИ]

– … товарищу Сталину очень понравилась картина! И он… и он… – повышает голос режиссёр, стараясь перекричать коллег. – попросил меня устроить первый публичный показ фильма для футбольной команды «Динамо»! (Одобрительный рёв). У которой… у которой послезавтра, то есть уже завтра решающий матч с басками!

К привычному запаху пота стал примешиваться выхлоп перегара.

«Всю ночь, похоже, отмечали»…

Из коридора доносятся женские голоса, футболисты с интересом вытягивают шеи.

– Товарищ Чаганов, – шепчет мне на ухо замдиректора. – я подумал, сейчас после обеда будет подходящее время. Отдохнут ребята перед вечерней тренировкой. (Киваю головой). Отлично, обед накрыт, а в кинотеатре уже заряжают кассеты. (В подтрибунных помещениях стадиона «Динамо» были оборудованы кинотеатр и ресторан).

– Только это, Исаак Максимович, – ловлю его за рукав. Чтоб никакого алкоголя, творческому коллективу тоже не наливать…

Иду по длинному коридору вслед за игроками.

«Неужели так и сказал – решающий матч? Не нравится мне это нагнетание… хотя может быть и не нагнетание это, а наоборот… отвлекутся ребята, расслабятся».

– Товарищ Чаганов! – раздаётся со стороны лестницы срывающийся басок. – Это я – Севка Бобров!

С трудом узнаю в этом высоком мускулистом юноше в спортивном костюме с буквой «Д» на груди, того пацана, с которым встречался два года назад здесь же на «Динамо». Маленький вохровец цепко держит его за руку.

– Опять из дома сбежал? – Отпускаю охранника.

– Неа, – гордо расправляет плечи Бобров. – я уже самостоятельный. Семилетку окончил, осенью начинаю учёбу в ФЗУ. И ещё, меня в юношескую команду «Динамо» Ленинград взяли.

– Молодец! Рад за тебя. – Хлопаю Севку по плечу. – Голодный? Пошли обедать, а то как бы наши проглоты не съели всё.

Заполночь, на гудящих ногах сворачиваю в Докучаев переулок к дому.

«Длинный-длинный день»…

Просмотр картины и последовавшее за ним обсуждение получились неожиданно душевными: звёзды футбола снисходительно закрывали глаза на нелепые прыжки и ужимки в воротах Антона Кандидова, на «игроков», бегущих за мячом по полю как стадо бабуинов и женщину в мужской раздевалке, поднимающую у футболистов… боевой дух. Звёзды экрана, пьяные от успеха у равновеликих им по популярности людей, почти не задирали нос.

– Действительно понравилось? – Недоверчиво смотрит на меня автор сценария Лев Кассиль, тряхнув пышной кудрявой шевелюрой. – Тогда скажите, кто из героев вам ближе всего?

Вся тусовка заинтересованно поворачивается к нам.

– Карасик, – мои слова тонут в дружном смехе. – я, ведь, и сам инженер…

– И вратарь тоже, – серьёзно добавляет Ильин (съёмочная группа заглатывает наживку). – целый день его тренируем, как те пацаны из вашей фильмы. Не верите? Увидите завтра!

«Снова смех, снова шутки. Но пора заканчивать, хорошего – понемножку. Через полчаса – тренировка».

Игра команды, что особенно стало заметно на вечерней тренировке, заиграла новыми красками. В двухсторонней игре, несмотря на привыкание к своей ускоренной реакции снова пропускаю пять мячей: нападение основного состава с оттянутыми полусредними рвёт оборону дубля, как Тузик грелку.

«Не расплескать бы до завтра этот боевой запал».

Поработать в СКБ не удалось (Севку отправил ночевать к себе домой), так как телефон разрывался от звонков с просьбами достать билет на завтрашний матч.

– Лёха. – Слышится тихий голос Гвоздя из подворотни. Ныряю туда и мы замираем на минуту: слава богу, хвоста не наблюдается. Определённо особисты перешли к стационарным постам – весь день провожу на людях в трёх – четырёх известных наперёд местах.

– Малява тебе от подруги твоей… – шепчет он.

Сую в карман листок бумаги.

– … и это..

«И ты, Брут! И тебя поразила футбольная лихорадка»?

– … мы тут с братвой газетку читали… – растягивает слова Гвоздь. – статью прокурора.

«Понял о чём ты»!

Недавно «Известия» напечатали рассказ Льва Шейнина, прокурора по особо важным делам, о том, как старый уголовник, едет в Москву в Прокуратуру СССР кается в своих грехах, клянётся порвать с преступностью. Прокурор ему верит и отпускает на все четыре стороны. Слышал, что за месяц, прошедший с той публикации, в приёмную прокуратуры обратились с просьбой об амнистии десятки людей.

– Молодец, Николай! – Подбадриваю Гвоздя. – Правильное решение. Знаю я того прокурора (даже подружились во время расследования покушения на Кирова), выясню что да как. А я уж, грешным делом, подумал, что билеты на футбол просишь.

– Нет, это нам без надобности, – шмыгает носом он. – там, небось, каждый второй лягавый будет.

«Оказывается не всё так плохо в нашей стране, идут и обратные процессы. Люди встают на путь исправления».

Лежу в спальне на кровати (в гостиной на диване сопит Севка) и перебираю в памяти Олину «маляву». В связи с окончанием учебного года и началом экзаменов, школьную химлабораторию закрыли на замок, а её саму, лаборантку, отправили в отпуск. Ильфы убыли в санаторий в Крым, состояние здоровья главы семейства значительно улучшилось, он полон новых творческих планов. Маруся, жена писателя, оставила Оле ключ, приглядывать за квартирой. Её там иногда навещает Геня, которая неделю назад, будучи в сильном подпитии, начала плакать и жаловаться на жизнь, размазывая чёрную тушь по щекам. Что, мол, Ежов играет с огнём: задумал дурное против Сталина (говорила о каком-то письме компрометирующем вождя). Пропадёт, ведь, Ёжик и её с дочкой за собой в могилу утянет.

Оля сразу вопрос: «А как насчёт Чаганова? Не грозился Ежов»?

Ответ был таков: «Не любит он твоего ухажора. Так что, хоть ты держись от огня подальше, мне-то уж не спастись».

Москва, Серебряный Бор.

Дача Косиора.

25 мая 1937 года. 01:15

– Балицкому, Роберт, можешь доуерять как мне (Всеволод Балицкий, бывший нарком внутренних дел УССР). – Хозяин дома и его гость, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома Роберт Эйхе, встают из-за стола после лёгкой трапезы и выходят на просторную застеклённую веранду, укрытую от посторонних глаз не только высоким забором по периметру дачи, но и кустами цветущей сирени.

– Вот это я от тебя, товарищ Косиор, и хотел услышать, – Эйхе садится в плетёное кресло и с удовольствием вытягивает длинные ноги. – по душе мне пришлось его предложение. – О-о, у этом он мастак! По части задумок разных. – Косиор садится напротив в точно такое же кресло. – Как он устроился у тебя? Не тоскует по Киеву?

– Поначалу было, – усмехается гость. – называл Новосибирск рабочим посёлком, но ничего, пообвыкся уже.

– Ха-ха-ха, – мелко трясётся животик хозяина. – заработала голова когда хвост прищемили. Что ж такого на этот раз он удумал? (Неподалёку от дома у ворот зажегся огонёк папиросы, Эйхе привстаёт и вопросительно взглянул на собеседника). Это мой охранник, обходит территорию. В доме никого нет.