Борис Орлов - Цвет сакуры красный [СИ с издат. обложкой]

- Хрен знает что, сын, – сообщил он после минутного молчания. – Никаких лейблов, этикеток или еще чего. Господи, эти психи, что, в ателье одевались?

Сын не ответил. Он, перебирая всю пачку, одну за другой внимательно рассматривал бумаги. Закончил, пошевелил губами и произнес:

- Папань, а тут крайняя дата – весна двадцать девятого года. И все в СССР и РСФСР выданы.

- И что? – поинтересовался тот, но тут же в глазах его блеснуло понимание.

Волков-старший быстро поднял купюры и также внимательно, как только что делал сын, принялся их изучать.

- Крайняя – двадцать седьмого года, – сообщил он, закончив осмотр. – И что? Ты хочешь сказать, что?..

- Очень не хочу, но так получается, – вздохнул младший. – Интересно, и как мы теперь?

Отец отошел от выставки трофеев, одним движением подтянул к берегу относительно сухое, не до конца обомшелое бревно и уселся на него, спустив ноги в сапогах в прохладное августовское болото. Он закурил и надолго замолчал, разгоняя струями голубоватого дыма свирепых карельских комаров.

- Я правильно понимаю, что телефоны у нас обоих не работают? – запустив в болото очередной окурок, спросил он, не оборачиваясь.

Всеволод-младший понимал, что его не видят, но на всякий случай кивнул:

- Угу.

Снова долгое молчание…

- Ну, тогда давай соберем бабло, бумаги и прочие трофеи в рюкзаки. И попробуем выработать план действий в нынешних, не до конца понятных условиях, – подвел итог своих размышлений Всеволод-старший поднимаясь.

Они быстро собрали вещи, предварительно привязав набитые землей иссеченные картечью рубахи и френчи к телам убитых, спустили обоих в болото, пронаблюдали, как чавкнула и запузырилась трясина, после чего сели к костру.

- Пожуем, или сразу думать? – спросил отец.

- Сразу, – вяло махнул рукой сын. – Бать, кусок в горло не лезет…

- Бывает, – кивнул старший Волков. – Ну, тогда слушаю твое виденье ситуации…

Младший Волков сперва закурил, а потом сообщил, что по всем признакам, они перенеслись в прошлое. Причем, судя по датам, что на бумагах у покойных шпионов («А кто они еще могут быть? Контрабандисты? Не делайте мине смешно, как говорят в Одессе! – Согласен») и климатическим условиям окружающей среды, на дворе – август двадцать девятого года. И ему очень хотелось бы узнать, что известно про данный период истории их Советской Родины, потому как ему это в школе не преподавали, а старшее поколение в лице отца вот именно про это время почему-то ничего никогда не рассказывало.

Старший хмыкнул, потом признался, что и сам про это время ничего уж такого особенного не знает. Нет, он в курсе, что уже год, как принят Первый Пятилетний план, что в этом году был или будет инцидент на КВЖД и еще кажется дебил Примаков именно в двадцать девятом вторгался в Афганистан… Уже пару лет как строят Днепрогэс и Турксиб. Строительство Магнитки и Кузнецкстроя то ли началось, то ли вот-вот начнется, до начала строительства Беломорканала еще чуть ли не два года, а до Комсомольска-на-Амуре – все три…

- Вот, пожалуй, и все, – он задумчиво почесал бритую голову. Волков-старший рано поседел – сказались авантюры молодости, и весьма комплексовал по этому поводу. Но красить волосы считал недостойным мужика, а потому брился каждый день, и даже освоил настоящую, клинковую бритву. – Что еще добавить? Ну, кулаки еще кое-где шалят, в Средней Азии басмачей добивают. Теперь, кажись, точно – все!

- А нам тогда что делать? На Днепрогэс наняться?

- Можно и на Днепрогэс, но мне как-то не улыбается землю в тачке возить. А на другую должность ни меня, ни тебя не возьмут: со строительным образованием у нас туго.

- Слушай, а давай в Москву, а? Напишем заявления, что паспорта на охоте потеряли…

Отец внимательно посмотрел на него и спокойно сообщил, что внутренние паспорта в СССР появились в тысяча девятьсот тридцать втором году, и стыдно не знать таких вещей. Сын вернул взгляд с несколько обалделым видом:

- А прописка как же? Ее тоже не было?

- Была. Приходишь к управдому и сообщаешь о себе все, что надо.

- А если соврешь?

- Значит, соврешь. Проверять особенно не станут, хотя вот в Москве как раз могут и проверить. Столица как-никак…

Волков-младший задумался, а потом спросил, потребуют ли при приеме на работу у отца диплом о высшем образовании. После информации о паспортах и прописке он уже представлял себе ответ, так что не сильно удивился, узнав, что диплом, в принципе, нужен, но если сказать, что он пропал во время Гражданской войны, то поверят. Разве что спросят: какой конкретно ВУЗ заканчивал и в каком году…

После получаса непрерывных вопросов младший наконец выдохся, и слово взял отец. Он заметил, что их одежда совершенно не соответствует периоду конца двадцатых годов двадцатого века. Разве что брезентовые плащ-палатки да берцы особенных вопросов не вызовут, хотя…

- Папань, а вот от этих… – Сын замялся, но закончил твердо, – От них штаны и сапоги остались. Вполне ничего себе. И по размеру нам почти подойдут. Ну, коротковаты, конечно будут, но если в сапогах, так и не заметно будет…

- Кровью сильно замараны? – поинтересовался старший Волков. – Если что, можно попробовать отстирать, только поспешить надо, пока не засохла…

Выработка плана прервалась на осмотр и замывание трофейных галифе. В процессе удаления следов кровавой расправы выяснилось, что портянки младший Всеволод наматывать не умеет. Отец пробурчал: «А ведь я тебя учил…», и пообещал помочь освоить этот процесс за один день.

Когда стирка была закончена, и вещи были развешены на ближайших елках, Волковы соорудили себе обед из пары бичпакетов и банки тушенки, и вернулись к обсуждению дальнейших действий.

Они решили дошагать до Петрозаводска – ну, не обязательно именно дошагать – можно воспользоваться попутным транспортом, если, конечно, таковой попадется, а оттуда по воде добраться до Питера.

- Ты, кстати, не забудь, что он Ленинградом называется, – заметил старший Всеволод. – А вообще очень тебе рекомендую пока говорить поменьше, а слушать побольше. Это не потому, что ты – дурак, – он примирительно поднял руку, останавливая вскинувшегося сына. – Просто ты совсем в местных реалиях не разбираешься. И не хотелось бы спалиться прямо вот так, на первом же шаге.

Поразмышляв, Всеволод-младший кивнул, соглашаясь и тут же спросил:

- Бать, а давай стволы прикопаем, а?

- Чего? – вытаращил глаза отец. – Зачем это? Мелкий, или я чего-то не понимаю, или поясни: чем это тебе наши ружья не угодили?

- Не, папань, я не про ружья, – сын позволил себе легкую улыбку. – Я про пистолеты.

- А с ними что не так? – еще больше удивился отец. – Нет, мы, понятно, кобуру на пояс цеплять не станем, а в вещмешке они себе лежат и лежат, пить-есть не просят.