Михаил Антонов - Счастливые времена [СИ]

— Это я звонил, — подтвердил коричневый. — Значит, это ты, сука, мне по телефону хамил?

И он пнул по другой коленке.

— Интересно. Допустим, — продолжил Корень. — А почему, кто бы мне объяснил, этот хорек пришел в одной рубашке, раздетый совсем? На улице-то холодно. Снег с утра шел. У тебя что — машина на улице? Синий микроавтобус — твой?

— Нет у меня машины.

Стасик хотел добавить, что не только автобуса, но и старенького «Запорожца», но ноги очень болели, и он решил не говорить ничего, что могло бы раздразнить бандитов.

— Я к соседу на огонек заходил. В седьмую квартиру.

— Что делал?

— Ничего, лясы точили. Водку пили. Я обещал им еще бутылку принести.

— Перебьются. Твои соседи — шваль!

Тут в дверь зазвонили.

Тюлень вышел в коридор и открыл дверь. Минуты через две он вернулся и доложил:

— Какой-то старичок приходил, этого сучару спрашивал. Я ему объяснил, что к Стасику неожиданно пришли друзья, и он очень занят.

Фигурнов понял, что надеяться больше не на что, и окончательно упал духом. Особенно его допекало то, что он был не в курсе дел, о которых его спрашивали незваные гости. Подвиг молодогвардейцев, не выдававших товарищей, был, по его мнению, красив только на страницах книги. Сейчас комсомольский вожак передового стройтреста был готов и заложить кого угодно, и рассказать самые секретные тайны, лишь бы его не били. Но, увы, он не знал ничего из того, что интересовало налетчиков.

— Ладно, Тюлень, ищи утюг, займемся классикой. Когда паленым запахнет, он нам все скажет.

Зачем бандитам утюг, Стасик не понял. В 82-м фильма «Воры в законе» еще не было, и о том, что гладить собираются его, он по наивности не догадывался.

Минуты через три коричневый вернулся в комнату, держа в руках электрощипцы для завивки волос.

— Нет ни хрена утюга. Только электросамовар или вот плойка. Я попробовал, работает, может, ею будем прижигать? А то в задницу просто вставим?

Черный поморщился и сказал:

— Хорошо. Только включи телевизор погромче, чтобы его криков не было слышно.

Нехорошие подозрения зароились в голове Фигурнова. А главный бандит, услышав музыку, неожиданно произнес:

— О, как скрипочка играет!

— Чего хорошего-то? Пиликанье сплошное, — удивился его напарник.

— Ни хрена ты не понимаешь, Тюлень. Я семь лет в музыкалку ходил, как раз по классу скрипки. Семь лет маялся. Все мамаша: «Учись, сынок, в жизни пригодится.» Ребята в футбол играют, а я смычком туда-сюда. Друзья подросли, с девочкам на скамейке сидят, юбки им задирают, а я, как проклятый, упражнения вжик-вжик. Потом демократия началась, друзья подались кто в бизнес, кто в рэкет, а я все футляр ношу. Терпел, терпел — надоело. Оставалось только выпускные экзамены сдать, причем, одновременно, и в обычной школе, и в музыкалке. А я думаю: «Чего ради?» Не пошел в музыкалку на экзамен — мать в слезы. А я взял скрипочку и об стену ее, только гриф в руке остался. «Все!» — говорю. — «Надоело! Тебе эта музыка нужна, ты ее и играй, а я чтоб больше о скрипке не слышал. Среднюю школу, так и быть, кончу, а на музыку — ни ногой.» Получил аттестат и сразу устроился в киоск к Скобликову, а затем с его помощью в братву попал.

— Какой Скобликов? Валька? — удивленно спросил Фигурнов.

— Валентин Сергеевич, козел! А как ты думаешь, мы эту явку твою узнали? Шеф вспомнил, что у тебя здесь когда-то лежбище было.

Стасик от удивления открыл рот. «Вот так друг!» — только и произнес он.

— Когда дело идет о миллионе зелененьких долларов, нет ни друзей, ни приятелей, только партнеры и конкуренты, — расфилософствовался Корень. — Ну что там — нагрелось? Приступай, Тюлень.

Мордоворот в коричневой куртке взял в руки плойку и подошел к Фигурнову…

По телевизору начали показывать «Новости».

— Да, когда дело идет о выпивке, с этими «делаварами» каши не сваришь, — произнес Гриша, выслушав сообщение Смолянинова о том, что Стасик принимает каких-то гостей и выпивки больше не будет.

Мужикам стало грустно. Я же, в отличие от Федоренко и Петровича, отнесся к этому абсолютно индифферентно — у меня никогда не бывает желания добавлять до бесконечности.

— Телевизор, что ли, посмотреть, — вслух подумал Никонов. — Не знаешь, Серега, что там показывать будут? — спросил он у меня.

Взглянув на часы: было почти шесть часов, я сказал, что по первой программе сейчас будут сообщать новости, а по коммерческим начнутся мультики или всякая рекламная чушь.

В этот момент в прихожей зазвонил телефон. Никонов вышел в прихожую, снял трубку и потом громко крикнул:

— Серега, тебя дама какая-то!

— Дама? — удивился я, принимая от него трубку. — Кто же это знает, что я сижу у тебя?

Звонила жена. Просила, чтобы я немедленно шел домой. Желание любимой женщины — закон для настоящего мужчины, и я, безропотно одевшись, откланялся, оставив путешественников во времени одних.

Выйдя из грязного подъезда, я с удовольствием вдохнул свежего воздуха. С момента вхождения в рынок многие промышленные предприятия резко сократили объемы производства и, как следствие, воздух в городе стал значительно чище. Постояв пару минут, чтобы придти в себя после выпитого, я уж было собрался идти домой, как из-за Женькиного дома надрывно заорала противоугонная сигнализация. За спиной раздался шум, я обернулся и увидел, как из квартиры номер 5 выскочили два парня, видимо, гости Стасика, и помчались в темноту на призывный звук сирены. Я, не спеша, пересек двор и остановился возле своего подъезда. Обернувшись, я поглядел на Женькин дом. И именно в этот момент откуда-то из низких туч пробился голубоватый, конусообразный луч, как будто висящий в небе прожектор синим светом посветил на землю. Луч уперся в крышу злополучного дома, причем, освещенным оказался только второй подъезд. А через несколько секунд прожектор погас, и в квартире Федоренко в обоих окнах, выходящих во двор, загорелся свет, а у Никонова на кухне погас.

Мне стало интересно, и я с любопытством стал смотреть, что же будет дальше. А дальше я увидел двух парней — приятелей Станислава-, идущих откуда-то из-за дома, оживленно и громко беседующих. Из реплик, если отбросить ругань, я понял, что вора они не догнали — тот ловко скрылся в узеньких улочках Колхозного поселка. Одновременно из синего импортного микроавтобуса, все еще стоявшего около никоновского подъезда, вышли три человека и направились ко мне. Будучи подшофе и зная нынешние опасные времена, я уже собрался было скрыться в своей квартире, мало ли что у них на уме, но не успел. В свете уличных фонарей я разглядел, что среди этих троих имеется девушка, и это обстоятельство меня немного успокоило, тем более, что именно она резко ускорила шаг, обогнала своих спутников и, приветливо махнув рукой, еще издали окликнула меня: