Александр Михайловский - В дни Бородина [СИ]

И кто мог знать тогда, что именно мне уготовано стать женой Корсиканского Чудовища и императрицей Франции? Какая злая насмешка судьбы! Когда отец с Меттернихом сообщили мне о своей задумке, я испытала сильное потрясение. При этом я знала, что если не соглашусь на этот брак, отец не станет сильно настаивать. Но немного подумав, я согласилась… С моей стороны это, конечно же, была жертва. Я хотела спасти Австрию, которую Корсиканское чудовище грозилось втоптать в прах. В конце концов, не в этом ли заключается смысл жизни почти любой принцессы – обеспечивать мир между государствами путем вступления в брак? Ради своей страны я пошла на этот шаг, так как в противном случае Наполеон просто сверг бы с престола моего отца, заменив его на одного из своих выскочек-маршалов (примеров тому было предостаточно), и древней династии Габсбургов пришел бы конец.

Словом, я покорилась обстоятельствам с чувством глубокого довольства собой. Уже гораздо позже я задумалась о том, почему решилась на этот шаг с такой легкостью. Наверное, я надеялась повлиять на будущего супруга, влюбить его в себя… Конечно же, я была в курсе его любовной истории с Жозефиной, и, надо сказать, она меня впечатлила. Но та женщина не смогла родить ему наследника – ах, ведь она была уже стара для этого… И потому он развелся с ней. Разумеется, до меня дошло и его обидное высказывание о том, что он «женится на утробе», но я постаралась не придавать этому большого значения. Ведь он же корсиканец – а значит, простолюдин и попросту дикарь! Стоит ли ждать от него такта?

Однако выполнять одну лишь роль «утробы» мне не хотелось. Древняя кровь королей будила во мне гордость и тщеславие. К счастью, Господь наградил меня недурной внешностью. И я мечтала о том, что сумею обольстить Корсиканское Чудовище, очарую его и сделаю так, чтобы он относился ко мне с уважением.

Но все оказалось не так просто. До сих пор с чувством стыда и досады вспоминаю нашу первую встречу… К тому времени заключение «брака по доверенности» уже состоялось, а это означало, что он заочно стал моим мужем. Ему так не терпелось увидеть меня, что он выехал из Брунау навстречу нашему кортежу, направляющемуся из Австрии. Вероятно, он все же ожидал, что ему подсунут дурнушку. Ведь он ни разу не видел меня, а к портретам относился с недоверием, считая, что художники льстят высокопоставленным особам.

С каким же чувством триумфа я увидела, как он оживился, как загорелись его глаза, когда он впервые узрел меня! Да, мне практически сразу удалось сразить его. Никогда я не забуду этот момент – он, чуть подавшись вперед, откровенно разглядывает меня; я же, испытывая смущение, то и дело опускаю взгляд. Кроме того, я с изумлением обнаружила, что он выглядит совсем не так, как я себе представляла. Он отнюдь не казался чудовищем. В нем было что-то, чего не могли передать портреты; к моему собственному удивлению, он показался мне весьма привлекательным. И потому те слова, что отец наказал мне сказать ему при встрече, прозвучали совершенно искренне: «Вы лучше, чем на портрете…» Он ухмыльнулся – это вышло у него как-то неприятно, несколько покровительственно, словно он нарочно хотел уязвить меня. Да, вероятно, так и было – он с первой же минуты, еще не произнеся ни слова, уже дал мне понять, что я должна безропотно подчиняться его воле…

А уж то, что произошло дальше, было и вовсе унизительно для меня. Напрасно я надеялась, что он проявит уважение и соблюдет традиции. С ужасом я осознавала, что мой муж – грубый солдафон… Едва мы приехали В Брунау, он взял меня за руку и, с ног до головы окинув горящим взглядом, заявил, что раз я его жена, то он немедленно займется со мной главным делом… При этом его люди смущенно переглянулись, я же покраснела до кончиков ушей. Неслыханно! До чего он дерзок и бестактен! Когда кто-то попытался мягко вразумить его, он заносчиво ответил, что может позволить себе вести себя так, как сам сочтет нужным, и… и мы удалились в спальню.

Там, в покоях, он набросился на меня точно дикий лев. Нет, он не был слишком груб, но весь этот его чувственный порыв пугал меня, не давал опомниться. Я ожидала совсем, совсем другого… А он резкими движениями срывал с меня одежду. Овладевая моим телом, он шептал мне на ухо что-то непристойное… Я же дрожала, чувствуя себя безвольной полонянкой в жадных руках победителя, торопящегося воспользоваться моментом своего триумфа. И все это – с мучительным осознанием того, что там, за дверью, шепчутся и осуждающе качают головами его – а теперь уже наши – придворные.

Все, что он делал со мной, я терпела молча. Закричать или застонать – это значит потерять лицо. И только одна мысль билась в моей голове: «Неужели это теперь будет происходить только так – торопливо, без всякого оттенка чувств, точно у животных?» Мой муж фактически меня изнасиловал, когда взял меня – не спрашивая моего согласия и не пытаясь доставить мне удовольствие. Воистину Корсиканское Чудовище – дикарь и людоед… И сердце мое наполнялось тоской. При всем при этом я обнаружила, что супруг отнюдь не противен мне. И мне хотелось от него ласки, нежности, поцелуев, трепетных поглаживаний… Но ничего этого он мне не давал. Всякий раз, когда мы с ним оказывались в постели, мной овладевало мерзкое ощущение, что я для него – даже не человек, а просто красивая вещь; вещь, которую купили и теперь она обязана выполнять свое предназначение; вещь, которой просто пользуются, а когда она придет в негодность, ее просто выкинут на свалку.

Я много молилась, пытаясь примириться со своей судьбой, в то время как, по мнению других, мне следовало ощущать себя самой счастливой женщиной на свете. Но вместо этого я все больше приходила к выводу, что никогда мне не стать для мужа чем-то большим, нежели просто «утроба»… И горечь вползала в мою душу, отравляя существование.

Вместе с тем чувственность моя просыпалась. Но супругу не было до этого дела. Наверное, он считал, что я абсолютно холодна и не испытываю желания. Ну да, ведь он привык иметь дело с опытными женщинами…

Поскольку я не смогла забеременеть сразу, он стал вести себя просто оскорбительно, доводя меня до слез. Он кричал на меня, топал ногами… Говорил ужасные вещи! Да, таким оказался мой муж… Чудовище – не зря его так назвали. В минуты его бешенства меня спасало одно – глядя на него, я воображала его маленьким, с тряпичным телом; я кладу его на колени и хлещу по заднице… Наверное, это мысленная картина вызывала легкую улыбку на моем лице, потому что он, багровея от ярости и потрясая кулаками над моей головой, шипел: «Зачем я только женился на вас! Вы даже забеременеть неспособны! Вы холодная, кичливая особа! И еще смеете смеяться мне в лицо…»