Владимир Коваленко - Пусть будет иначе

Извини, Таня, - обратился он к девушке, что я завлек тебя в такую историю. Не должен был я, взрослый человек, дать себя уговорить на эту авантюру.

Нет, Витя, - устало улыбнулась девушка, - Это я во всем виновата. Никогда себе не прощу, если из-за моей глупости с тобой что-нибудь случится. Обещаю тебе, что в дальнейшем, буду тебя во всем слушаться.

После этих слов, Виктор, неожиданно для самого себя, шагнул вперед и сделал то, что ему хотелось сделать с того самого момента (он только сейчас это понял), как увидел эту удивительную девушку на Московском вокзале. Он обнял ее и поцеловал, и к своему облегчению и радости своей, почувствовал на своих губах ее ответный поцелуй. Казалось, этот поцелуй длился целую вечность, и Романов, к своему удивлению, вдруг понял, что если бы снова была возможность выбора: идти сюда, или остаться там, дома, в безопасности, то он опять совершил бы то же самое, за один только этот поцелуй.

"Карма", - подумал он, - "Предопределение, и, надо сказать, приятное".

Наконец им удалось оторваться друг от друга.

Извини, Витя, - прошептала Таня, - Нам надо идти.

Еще четыре часа брели они по лесным тропинкам, прислушиваясь к раскатам взрывов, пулеметным очередям и россыпям винтовочных выстрелов, которые все приближались. Наконец опустился вечер, солнце село, и в лесу сразу стало темно. Звуки боев, впереди, как по команде, стихли.

"Это только первые дни войны", - подумал Виктор, - "Немцы еще воюют по расписанию. По этому самому расписанию у них сейчас ужин, а затем сон. Наши же, пока и не думают о контрнаступлении. Им бы только с силами собраться, преодолеть полную неразбериху в своих рядах. Вот пройдет год, тогда начнется совсем другая война. Тогда вы, господа немцы, уже не будете себя чувствовать как на параде, поймете, наверное, что зря ввязались в эту авантюру, да поздно уже будет. Но, к сожалению, до этого еще нужно дожить, и дожить до этого, из тех людей, кто с первых дней был на фронте, смогут лишь единицы".

Однако, то, что линия фронта еще не сложилась, давало им с Таней шанс проникнуть на нашу территорию, пользуясь темнотой, неровностью местности и уповая на госпожу удачу.

Внезапно, впереди, из темных кустов, послышалась немецкая речь. Притаившись в тени деревьев, закрывая собой Татьяну, которая была в светлом платье, Виктор чувствовал, как сильно бьется его сердце. Тем временем кусты в двух шагах от них раздвинулись, и из них появился темный силуэт. Было видно, как немец пригнулся, осматривая траву у себя под ногами, затем расстегнул свои штаны и уселся справлять большую нужду.

Из-за темных кустов его весело окликнул другой немец, который ему что-то крикнул и рассмеялся.

- Niht - прокричал ему, справляющий нужду, и из-за кустов раздался новый взрыв смеха.

Виктор сунул руку в карман куртки и вынул из него складной немецкий нож, купленный в оружейном магазине, и в обычной жизни служивший ему на охоте и рыбалке. Затем он медленно и осторожно шагнул к сидевшему на корточках немцу, зажал ему рот рукой и полоснул ножом по горлу. Подержал его так немного, пока тот не перестал дергаться, после чего отпустил его в им же наложенную кучу.

"Да, немец", - вроде бы не ко времени, подумал он, - "Со смертью тебе не повезло".

Из-за кустов снова послышался насмешливый голос немецкого приятеля. Очевидно, отправление большой нужды на природе для этих немцев было очень веселым занятием.

Ya-Ya - ответил Виктор натужным голосом, чем вызвал новый приступ смеха жизнерадостного немца, раздвинул кусты и скрылся за их темной стеной.

Спустя пару минут, показавшихся Татьяне целой вечностью, кусты снова зашевелились, и из-за них показался чей-то темный силуэт. Человек этот, молча, направился в ее сторону. Девушка уже хотела было закричать, когда до нее донеслись русские слова,

Тсс, тихо, теперь быстро уходим.

Виктор, а это, слава богу, оказался он, взял ее за руку и повел за собой сквозь лесную чащу.

Всю ночь они шли лесом, иногда цепляясь одеждой за кусты, падая и ругаясь про себя. Наверное бог хранил их, а может быть, в самом деле, в первые дни войны еще не сложилась сплошная линия фронта, но только, когда первые лучи солнца позолотили верхушки деревьев, путь их был прерван окриком из кустов орешника,

Стой, кто идет?

Только тут Таня почувствовала, насколько она устала, и еще она поняла, что им все-таки удалось дойти до своих. Она опустилась прямо на мох, устилавший землю и заплакала от радости. Ветви орешника, перед ними, раздвинулись, и в просвете между ветвями показалось молодое, веснушчатое лицо парня, а вскоре и весь он вышел на поляну, сжимая в руках винтовку.

Кто такие? - спросил красноармеец, недоверчиво глядя на них и, по-прежнему, не спуская с них винтовки.

Свои мы, советские, - успокоил его Виктор.

А что-то не похожи, - возразил ему солдат.

Ты еще скажи, что мы немцы, - пошутил Виктор, но тот шутки не понял.

Ну, немцы, не немцы - разберемся, - он указал стволом направление движения, - А ну, пошли!

Так, ведомые под конвоем, прошли они метров триста и вышли на поляну, на которой стояли палатки, между которыми оживленно сновали военные люди. Тут же, но несколько в отдалении, Романов заметил пушки и смешные армейские грузовики. Все это он окинул одним взглядом, пока они шли к ближайшей палатке, в которую и ввел их бдительный часовой. Отметим, что появление в лагере Виктора мало кого заинтересовало, чего нельзя было сказать о появлении его спутницы. И взгляды, бросаемые на Татьяну красноармейцами, Романову совсем не понравились. Очевидно, правду говорят, что в моменты смертельной опасности у людей обостряется чувство сексуальной активности. Как бы то ни было, а сам он предпочел бы находиться с Татьяной в лесу, а не быть здесь, рядом с этими людьми.

В палатке, куда их ввел часовой, очевидно, располагался штаб артиллерийского дивизиона, точнее, того, что от него осталось. За столом, на складных стульях расположились три командира, старшим из которых, судя по петличкам, был майор с забинтованной головой. Выслушав доклад часового, доставившего задержанных, офицеры некоторое время рассматривали их молча, после чего майор спросил,

Кто такие будете, что делали на вражеской территории?

Я капитан Павлов, - неожиданно для себя самого ответил Виктор. Первый раз слышу, что территория восточней Днепра является вражеской территорией. Сам я был контужен после налета вражеской авиации на нашу танковую колонну. Выхожу из окружения вместе с этой девушкой, которая тоже попала в окружение, так как ехала на поезде, атакованном немецкими бомбардировщиками и оказалась на территории, занятой врагом, после прорыва фронта танковыми группами противника.

Что-то вид у тебя странный, - задумчиво глядя на него, произнес один из присутствующих в палатке офицеров, судя по шпале на рукаве, политрук. - Предъяви свои документы.