Евгений Красницкий - Отрок. Ближний круг: Ближний круг. Стезя и место. Богам – божье, людям – людское [сборник litres]

– Марфа!…ну, я тебя…

Давешняя женщина с криком налетела сбоку и тут же скрючилась на полу – как ударил, чем, бил ли вообще? Только боль и желание расправиться с Марфой. Латные рукавицы мешали, Мишка навалился на девушку, царапая обнаженное тело кольчугой, стянул их с рук и метнул в голову вновь зашевелившейся на полу женщины. Удерживая одной рукой и весом тела бьющуюся под ним жертву, другой высвободил из одежды осатаневшую, так же как и разум, плоть, потом нажал коленом и раздвинул ноги девушки, перемешивая свое рычание с истошным воплем.

С каждым толчком исторгая из себя боль, страх, ненависть, побеждая и повергая Марфу, Бешеный Лис оглашал избу торжествующим рыком, чувствуя, как затихает боль от ожога и возвращается зрение. Последнее движение, последний взрык – свобода, сила, ясность, жажда движения и действия!

Из избы на двор, со двора на улицу вылетел, как на крыльях – доспех ничего не весит, рогатина в руках – невесомая тростинка.

– Где?! Кто?! Ур-р-рою!!!

На улице кладбищенский покой: людские и конские трупы, оружие, вьюки, еще что-то, совершенно здесь неуместное. Где-то впереди и слева крики и еще какой-то шум. На крыше дома мелькают на фоне неба силуэты отроков. Добежал до угла, завернул. В конце переулка баррикада из перевернутой телеги, саней, каких-то бревен, куска изгороди. Перед баррикадой два неподвижных тела в доспехе (на улице ни одного доспешного не было), еще кого-то оттаскивают на руках, несколько ратников прижались спинами к забору, прячась за выступающим углом дома. Справа и слева на крышах щелчки самострелов и команды, отдаваемые мальчишескими голосами, – все сорок отроков наверху, по два десятка с каждой стороны. Позади баррикады пролом в ограде и мелькание голов жителей, бегущих из села.

Бешеный Лис взмахнул десятками стрелков на крышах, как Стимфалида [32] Стимфалиды – согласно древнегреческой мифологии, медные птицы бога войны. Метали в противников перья, разящие, как стрелы. крыльями, и воздух наполнился летящей смертью.

– Впер-р-ред!!! Бей!!!

Пронесся по переулку, взлетел на баррикаду, поворотом корпуса избежал прямого удара рогатины, лишь чиркнувшей по доспеху, полоснул лезвием своего оружия по чьей-то перекошенной роже, ударил подтоком по руке, держащей топор… повел плечами, направляя летящие сзади и сверху самострельные болты – пространство за баррикадой сразу же наполнилось криками и смертью. Бешеный Лис торжествующе взревел, огляделся в поисках новых жертв и полетел на землю от страшного удара в бок. Хватая ртом воздух, никак не желающий проникать в легкие, перевернулся на спину, остатками угасающего сознания уловив надвигающийся силуэт, выставил навстречу лезвие рогатины и рухнул в беспамятство.

Ухмыляющийся Лис – Зверь Велеса – стоял передними лапами у Мишки на груди и не давал вздохнуть. Морда заляпана кровью, клыки отливают металлическим блеском, слегка шевелятся ноздри, словно Лис к чему-то принюхивается, а в глазах… смех! Не адское пламя, не звериный блеск, а смех – снисходительно-издевательский, такой, каким смеются не над чужим дураком, а над своим, вообразившим себя умнее всех и сотворившим непроходимую глупость.

– Ну, понял теперь, что значит «Бо ярый»? Или тебе больше нравится «берсерк»?

Говорил Природный Лисовин, сидящий на Звере Велеса верхом. То ли Лисовин был карликом, то ли Зверь Велеса величиной с лошадь? Впрочем, Лис был виден четко, а Лисовин колебался, как отражение в неспокойной воде. И откуда-то была уверенность, что говорит именно Зверь Велеса, а Лисовин только… «озвучивает», что ли?

– Ишь, размечтался! Да никакой ты не берсерк, а обычный псих, кот шпаренный, зациклившийся на мести уже убитой женщине! Понял?

– Дай… вздохнуть… – не голос, только мысль, но Лис услышал.

– А зачем? Так хорошо будет помереть, вернуться в Питер, покурить, лежа на диване, и поудивляться: какой яркий сон приснился!

– Пошел ты…

– Не-а! Я с тобой навсегда, даже если обратно слиняешь, от меня не сбежишь! Ну-с, досточтимый сэр Майкл, и как вам средневековые реалии? Совсем не страшно, правда? Вы же уже почти все попробовали, разве что кровь христианских младенцев не пили да еретиков на костре не поджаривали. И ничего! Как у вас говорят: «Ну вот, а ты, дурочка, боялась! И мамка не знает, и юбку не помяли».

– Сука, б…

– Ошибаетесь, досточтимый сэр, я – «мужеска пола», самеза, как выражаются жители тундры.

– Сгинь… нечистый…

– О! Еще перекрестись! Или святой водой побрызгай. Не-ет, дорогой мой, в это надо ВЕРИТЬ! Помнишь, откуда цитата? Именно, именно: из фильма ужасов.

– Чего… тебе надо?..

– Ну, наконец-то! Я уж думал, не догадаешься спросить! Мне от тебя надо НИЧЕГО! То есть совсем ничего. Не понял? Повторяю для идиотов: НИ-ЧЕ-ГО. Забудь обо мне, прекрати, наконец, сваливать на меня всех тараканов, которые у тебя в башке ползают! Захочется опять по загривку рубануть, руби себя – эффект будет тот же, потому что я – это ты, а ты – это я. Все твои страхи, комплексы и прочая шиза с глюками – твой собственный багаж. Как говорится: «Omnia mea mecum porto» [33] Omnia mea mecum porto – все мое ношу с собой ( лат .). .

– «Domita potentia» [34] Domita potentia – покорённая сила ( лат .). .

– Божественная латынь! Приятно, черт возьми, общаться с интеллигентным человеком! И девиз графини Палий [35] См. «Отрок. Покорённая сила», часть 1, глава 1. ты к месту припомнил. Кончай валить все на старушку, большую часть того, что за ней числится, ей всего лишь приписывают. И ты в этом мало чем отличаешься от других!

Зверь Велеса убрал лапы с Мишкиной груди, и сразу же стало легче дышать.

– Пора… Приятно было побеседовать, сэр Майкл. Остерегайтесь впредь женщин с огнем, опять с нарезки сорваться можете…

– А этот… – Мишка перевел взгляд на Природного Лисовина.

– А с этим разбирайся сам! Раз уж не послушались народной мудрости и влили-таки молодое вино в старые мехи…

Зверь Велеса начал постепенно блекнуть, словно уходя в туман.

– Последний совет: береги голову, она пока не может вместить все, что ты в нее пихаешь…

Мишка почувствовал, что ему помогают сесть, снимают с головы шлем и плещут в лицо водой. Откуда-то сверху донесся голос деда:

– Ну что, живой?

– Живой, и крови вроде бы нет… хотя натекло на него, но, похоже, чужая… Андрюха, да отпихни ты этого, мешает же!

«Совсем, как весной на дороге в Кунье городище, только тогда кровь была…»

Мишка открыл глаза и увидел Немого, который стаскивал с его ног труп мужика, утыканного болтами так, что он напоминал рогатую морскую мину.

– Так его кровь или не его? – настаивал дед.

– Доспех, похоже, цел, руки-ноги на месте, голова – сам видишь… – Мишка наконец узнал голос говорящего – десятник Леха Рябой. – О! И глазами лупает! Живой!