Михаил Ахманов - Ассирийские танки у врат Мемфиса

Пожалуй, более тупиковым (но блистательно тупиковым!) является лишь подход, продемонстрированный «О. Генри советской НФ» Ильей Иосифовичем Варшавским в рассказе «Выстрел» (помню, как еще в 1962 году наш незабвенный Дед читал рукопись в клубе фантастов, что собирался по средам в гостиной журнала «Звезда»). Рассказ откровенно пародийный, ситуация стандартная: герои отправляются в прошлое, вступают там в конфликт с неандертальцами, и один из них, некто Скептиалов, стреляет. «Последствия этого выстрела превзошли взрыв десятка водородных бомб – потому что Скептиалов оказался [67]потомком убитого неандертальца, а тот к моменту убийства не успел обзавестись потомством. Убивший своего прямого предка Скептиалов мгновенно перестал существовать, потому что не бывает следствия без причины. Но раз он никогда не существовал, то не мог убить неандертальца, и тот снова ожил, предоставив ему тем самым все права на существование и одновременно возможность еще раз себя убить, после чего все началось заново. Одновременно со Скептиаловым в режим «существую – не существую» попали еще десять миллионов потомков убитого неандертальца, в том числе автор этого рассказа, ввиду чего он не видит никакой возможности закончить рассказ, пока не прекратится вся эта кутерьма». Никакой тут тебе альтернативной истории – только пульсация «есть – нет». Парадокс, анекдот, но, увы, не путь…

Вот и получается, что активно созидают лишь «бабочники» да «веточники» вкупе с благотворцами, в сущности, являющими собой лишь перезеркаленную ипостась первых (воздействие на прошлое эффективно, следовательно, альтернативную историю сотворить можно, а всякого рода этических проблем мы не решаем – и ежу ведь понятно, что в итоге рождается прекрасный новый мир…).

Есть, впрочем, еще один путь. Однако он заслуживает отдельного разговора.

Собственно, указал его еще Марк Твен, отправив своего Хэнка Моргана не в реальную Англию, а в гости к славному королю Артуру. Писателю не нужно было связывать себя подлинной исторической обстановкой, дотошным знанием деталей и фактов. Не надо было взвешивать, какие изменения действительно могли произойти, а какие нет; какие новации бравого янки-подрядчика прижились бы, а какие ни за что. Здесь прошлое – не реальность, а лишь метафора, позволяющая от конкретной арифметики фактов перейти к алгебре обобщения, осмысления, притчи. Вот и подарил Марк Твен своему герою королевство легендарное, где большую часть персонажей также составляют личности с одной стороны – легендарные, но с другой – всем хорошо знакомые, а в результате достигается та самая точно выверенная мера условности, которая дарует автору полную свободу в обращении с описываемым миром, свободу без оглядки на какие бы то ни было исторические реалии: какие хочешь – бери, а какие мешают – не бери в голову.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы это был специфически писательский подход. Ученые в этом смысле ничуть не лучше. Или правильнее сказать – не хуже?

Вот ведь уж и Тойнби, на что всем историкам историк, а в своем эссе «Если бы Александр не умер тогда…» начисто проигнорировал, например, прекрасно известный ему факт: все империи имеют определенный и, как правило, не слишком большой, веками, но не тысячелетиями длящийся срок жизни. Ну никак, при самых что ни на есть благоприятных обстоятельствах не смогла бы просуществовать империя Александра Македонского до наших дней. Но что с того? «Нам – гражданам державы, основанной Александром Великим, – это мнение представляется нелепым. Ведь в таком случае не было бы нашего нынешнего прекрасного мира, которым правит сейчас Александр XXXVI!» И все тут.

Кстати, Михаил Ахманов следует здесь именно проложенным Твеном и Тойнби путем. Ему нет дела, что древнеегипетская империя не смогла бы просуществовать в неизменном (если не считать появления новых технологий) виде до середины прошлого века. И форма правления должна была не раз смениться. И религия – ведь известно же, что единобожие победило не случайно, оно способствовало укреплению государственной власти, о чем прозорливо догадался еще фараон-еретик (или фараон-реформатор – смотря на чей вкус) Аменхотеп IV, более известный как Эхнатон.

С империями дело вообще обстоит не так просто. В самом этом слове присутствует, похоже, некая притягательная для многих магия. История знает империи, в которых не заходило солнце – Испанская, Британская и так далее. Но нынешним фантастам грезятся империи иные – для которых не кончается время, в реальности кончившееся, увы, даже для долгожительницы-Византии. Скажем, поныне существующий Древний Рим, столицей одной из провинций которого является Санкт-Петербург, как во многотомной эпопее Марианны Алферовой (Романа Буревого) «Мечта империи». Об имперском мышлении и укорененности его в нашем национальном сознании написаны тома и тома. Но здесь речь, похоже, об ином. О тоске по стабильности, заполоняющей душу в быстропеременчивом современном мире. А что ей противопоставить? Конечно же, гранитную монолитность тысячелетних империй. Что же еще? «Жить в провинции, у моря», может, и хорошо, но все-таки непременно в империи, а не в какой-нибудь там республике…

Впрочем, все эти империи, замечу, ничуть не менее метафоричны, нежели королевство логров, куда волею автора угодил Хэнк Морган. Авторов меньше всего интересует принципиальная возможность такого варианта истории. Важен лишь его эмоционально притягательный (или, заметно реже, отталкивающий) художественный образ.

Вот этот путь, путь метафорической альтернативной истории, не претендующий на скрупулезность исследования, не слишком озабоченный возможностью или невозможностью реализации сценария, наверное, наиболее плодотворен. Естественно, только для художественной литературы – от альтернативно-исторических трудов ученых мы все-таки вправе ждать иного. И тот же Тойнби, вопреки логике на многие столетия растянув существование всемирной империи Александра Великого, первые десятилетия продолжения формирования ее в случае, если бы герой не скончался в Вавилоне в 323 году до Р.Х., рассмотрел и обосновал детальнейшим образом. Это уже потом, в финале эссе, пошли размашистые мазки. Но романист, повторяю, от подобных забот свободен.

Ибо ему хватает иных забот.

Наиболее распространенная из них – жажда в тоске по Несбывшемуся (не в гриновском понимании, разумеется) переписать прошлое. Преимущественно – своей страны. И не просто переписать, но сделать его лучше, вернуть потерянное, прибрать к рукам не доставшееся… Это куда интереснее построений чисто умозрительных. Ну, переиграем мы битву при Босуорте, останется на английском троне добрый король Ричард III из дома Йорков, не взойдет на престол династия Тюдоров… Не возникнет на сцене венценосное чудовище Генрих VIII, этот английский Иван Грозный, не состоится блистательное елизаветинское Возрождение… Но что нам до того? Конечно, героев выписать можно, психологию, интригу, драйв, как теперь принято говорить, экшен. Прекрасный может получиться роман. Да только души как-то не согреет.