Михаил Ахманов - Флибустьер

Серов потянулся к телефону, чтобы позвонить Добужинской и узнать, не посещали ли ее супруга странные видения, потом хлопнул себя по лбу, отправился к сейфу, вытащил пару досье с красной и синей пометками, раскрыл их и отыскал нужные номера. Затем принялся накручивать телефонный диск – звонил в Мюнхен, фрау Ильзе Фрик, матери Губерта. С нею он познакомился заочно, когда года полтора назад, положив начало своей коллекции, просил сообщить все обстоятельства исчезновения сына.

Старушка оказалась дома.

– Это Андрис из Москвы, – произнес Серов на приличном немецком. – Тот самый детектив, который интересовался трагическим случаем с Губертом. Вы меня помните, фрау Ильзе?

– Да, – послышалось в трубке. Потом – тяжелый глубокий вздох. – Я… я помню. Вы хотите мне что-то сообщить? Что-то новое о Губерте?

– Не сообщить, но спросить. Скажите, ездил ли Губерт на Аляску? Или, может быть, в Гималаи, Ирак, Сахару, Норвегию? – Помолчав, он добавил: – Это важно, фрау. Я полагаю, такая поездка связана с тем, что с ним произошло.

Голос фрау Ильзе был тихим, но вполне различимым.

– Мой мальчик ни разу не покидал Европы. Был в Италии, Франции, Испании… В Норвегии тоже был. На самом севере, в Вадсе, в девяносто четвертом году. На Скандинавской конференции уфологов.

– Уфологов… вот как… – протянул Седов. – И долго она продолжалась?

– Дня три или четыре, но он не сразу возвратился. Простите, Андрис, я уже начинаю забывать… Губерт был таким любопытным… Кажется, он посетил какое-то особое место… рассказывал, как там пустынно и красиво… море, сосны, скалы…

– Спасибо, фрау Ильзе, вы мне очень помогли. Осведомившись о ее здоровье, Серов положил трубку и достал из ящика стола увесистый атлас. Как и ожидалось, город Вадсе нашелся на морском берегу, прямо у входа в Варангер-фиорд. Никакой аномальной зоны на карте отмечено не было, но надо думать, ее координаты не являлись тайной для норвежских уфологов. В общем, не оставалось сомнений, куда ходил любопытный Губерт.

Хмыкнув, Серов снова повернулся к телефону и стал звонить супругу Ртищевой. Казалось, она никак не связана с пришельцами и контактерами, но кто мог знать наверняка? Только близкие, муж или дети…

Ртищев тоже его помнил. Еще бы не помнить! Розысками Натальи Серов занимался месяца два, не отрываясь, впрочем, от других своих дел, но от гонорара отказался. Он вовсе не был бессребреником, но исповедовал твердый принцип: тот, кто платит, должен что-то получить. Лучше живого человека, пусть временами покалеченного или не в себе, а если таковой отсутствует, хотя бы труп. Плохое утешение, но есть что схоронить… От Натальи и этого не осталось.

– Могу быть чем-нибудь полезен, Андрей? – поинтересовался Ртищев.

– Несомненно. Скажите, Наташе не случалось бывать на Камчатке?

– Это имеет отношение к вашему расследованию?

– Да.

Молчание. Видно, Ртищев перебирал прожитые с женой годы, а было их немало, побольше двадцати. Наконец он сказал:

– Уверен, что на Камчатку она не ездила. Что ей там делать, Андрей? Она ведь врач больницы… была врачом… Командировки – редкость, а отдыхали мы всегда вместе. С ней, с детьми…

– Чем она увлекалась? Случайно, не уфологией? Пришельцами из космоса, летающими блюдцами и прочей хренотенью?

Ртищев сухо рассмеялся:

– Думаете, ее пришельцы похитили? Ну, тогда это был односторонний интерес! Наташа была очень практичным человеком. Если чем и увлекалась, так туризмом и спортивным ориентированием. В ранней юности, еще в Перми.

Так-так! – поразился Серов. В Перми! Надо же! А ведь это есть в Натальином досье – ее отец-майор служил в Перми, и школу там она закончила. Знал, да как-то подзабыл… Правда, об увлечении туризмом ничего в досье не сказано. А в свете последних событий это любопытнейший момент! Куда туристы не залезут, особенно юные!

– Спасибо, – молвил он в трубку. – Пермь меня вполне устраивает. Не меньше, чем Камчатка.

– Есть какие-то новые соображения? – тихо осведомился Ртищев. Боль и надежда в его голосе кольнули Серова.

– Еще не знаю. Узнаю, сразу сообщу.

– Ну, Бог в помощь… и вам, и мне…

Затарахтели быстрые гудки отбоя. С минуту Серов глядел на телефон, прокручивая в голове полученные сведения. Последние двадцать минут и два разговора разительно переменили ситуацию: был вариант шесть плюс один, а нынче к нему добавились еще две единицы. Очень важные – даже, пожалуй, решающие! Шесть человек посетили сопку Крутую и исчезли, а вслед за ними – Добужинский; это, конечно, веский факт. Но оставались еще Фрик и Ртищева – и вот выясняется, что один бывал в норвежской зоне, а другая, вероятно, в пермской. Уже не просто факт, который толкуется так или этак, а очевидное обстоятельство, и мимо него не пройдешь! Как ни крути, а что-то в этих аномальных зонах есть, в них ли самих или в людях, которые их посещают, или же в том и другом… Вот бы разобраться! Считай, мировая сенсация!

Серов усмехнулся, снова поднял трубку и позвонил в справочную аэропорта. Билеты на Петропавловск-Камчатский еще были, вылет – завтра утром, в семь. Проверив, что паспорт в бумажнике и денег хватает, он поднялся и вышел из дома.

Путь до сопки Крутой оказался не близким – они отмахали больше двухсот километров сначала на восток, потом на север по шоссе на Шаромы, к переправе через реку Камчатку. За рекой Петрович – так велел звать себя Миньков – снова повернул к востоку, и четыре с лишним часа вездеход стонал и выл на рытвинах и ухабах, изображавших то ли дорогу, то ли просеку в лесу, то ли тропу, какой олени и лоси ходят к водопою. Вид был чудесен – матерая тайга, деревья, чуть тронутые осенней желтизной, живописные скалы и валуны, но тряска и надсадный рев двигателя мешали наслаждаться пейзажем. Беседовать и то было трудно, хотя Петрович оказался мужиком говорливым.

Было ему порядком за пятьдесят, и хотя всю жизнь он прожил здесь, на краю мира, оторванности от цивилизации в нем не ощущалось. Скорее наоборот: он живо интересовался всем, что происходит на Большой земле, и на все имел свое мнение. Пока добирались по приличной дороге к Шаромам, Миньков успел осудить международный терроризм, политику Буша-младшего, чеченских сепаратистов и руководство леспромхоза – за то, что денег ни хрена не платят. Затем он подробно поведал о махинациях местной рыбной мафии, о разграблении лесных богатств, о холодах в студеную зимнюю пору, когда вода в сортире замерзает, а после начал строить планы, как вывести Россию вообще и Камчатку в частности из кризиса. Но так он развлекал Серова только до Шаром; дорога за рекой была такая, что они оба лишь лязгали зубами да чертыхались.