Максимилиан Раин - Внук Донского [оптимизирована обложка]

Князь приказал позвать главу тайных дел. В ожидании его прихода вернулись к обсуждению чудес у озера. У меня всё ещё свербело на эту тему.

– Отец, врут безбожно твои монахи. Я там был и всё видел. Могу поклясться на чём угодно, что не было никаких сверкающих ангелов с крыльями. Девочку действительно спасли. Не мёртвой она была, а только без сознания.

– Ты не зрел, овы зрели и их множае [553] Множае – больше. . Коем ми верити? Охолонь, сыне, и Библию чти. Господь в милосердии сея мнози кудесы сотворял, – стоял на своём князь.

– Хочешь, я скажу тебе, кто на самом деле спас Матрёну? Девочку ту спасённую так звали. Я это был, а не ангел? – вконец разозлился я.

– Ай, блядишь, сыне! – естественно, не поверил отец.

– Её брат и друзья, с кем она плавала на лодке, должны меня признать. Не было никакого знамения, – высказался и натолкнулся на тяжёлый взгляд.

– Истинно рече отче Паисий, иже бесы тя населиша. Дмен [554] Дмение – надменность, гордость. , яр, божествен промысел отрицаешь.

О чём можно дальше в таком русле спорить. Как раз подоспел Варфоломей, обсудивший с государем странности пожара. Была выдвинута версия, что убил Алимпия и поджёг его дом затаивший на него злобу тать. Ага, а ещё он его яблоню шатал и собаке хвост вертел. Просто убить дьяка было злодею маловато.

Высказал вслух свои сомнения, и что свидетелей поджога усадьбы требуется тщательно охранять. Они единственные, кто мог видеть возможного убийцу Алимпия. Варфоломей настаивал, что холопы могли сами соучаствовать в преступлении. Резон в его словах имелся. Одинокий Алимпий не имел официальной семьи и, соответственно, наследников. Жил бесчестно с приживалками и холопками. Возможно, кто-то из них затаил на него обиду. Однако убийство произошло во дворце, а не на усадьбе. Сжигание здания после убиения хозяина вообще теряло смысл. Пришлось схлестнуться с Варфоломеем в споре, пока раздосадованный батя не распорядился нам двоим убраться и опросить тех холопов. Поскольку было уже поздно, договорились с ним встретиться и выполнить княжье поручение на следующий день.

Я отпустил провожавшего меня с факелом до покоев молодого воя и залёг на свой лежак, размышляя над субботними событиями. Холопы поминутно заглядывали в комнату, словно чего-то хотели от меня. Когда я остановил Ждана и спросил, чего ему нужно, тот, запинаясь, с сильным смущением поинтересовался насчет обещанной порки. С трудом удержался, чтобы не грохнуть смехом. Ждущей мой вердикт чернявой голове расслабленно сообщил:

– Мне пофигу. Поритесь там сами, коль настроение возникло.

Через какое-то время стали раздаваться чпокающие звуки и вскрики. Я выглянул в людскую. И ведь реально парни устроили садо-мазо-шоу. Блондинистый Устин лежал на лавке с голым худым задом, над которым трудился с ремнем Ждан. Рявкнул им, чтобы развлекались тихо или уматывали куда-нибудь во двор. Чапаю думать надо. Вроде бы шуметь перестали.

Воскресную утреннюю службу князь Юрий Звенигородский и Галицкий решил провести в Успенском монастыре, а не как обычно в церкви рядом с дворцом. С нами выехали все ближние и не слишком бояре. Ехали в большинстве своём в возках, по ночному времени дохрапывая недоспанные сны и не желая попадаться даже случайно на глаза простолюдинам своими неожиданно скромными одеяниями. Однако возвращаться обратно знать намеревалась во всём своём великолепии.

Надумал тоже покемарить в возке, если можно так определить этот аттракцион под немилосердную тряску и стук копыт. Слуги расположились сзади на закорках. В возке со мной трясся сундук с парадно-выходной одеждой принца галицкого, а для визита во владения старца Паисия я на этот раз был обряжен в добропорядочную светло-коричневую порть, которую обычно носили галичанские подмастерья. От утреннего холода спасала сермяжная епанча [555] Епанча – широкий, безрукавный круглый плащ с капюшоном. такого же цвета. Ехать к зловещему иерарху с его толстопузой братией мне не хотелось до скрежета зубовного, до мышечных болей в одном интересном месте. Была бы моя воля – потравил этот вонючий клоповник дихлофосом. Кстати, неплохо бы его изобрести. А пока надлежало выполнять волю отца и изображать лицом благостное смирение.

Вел службу сам владыка Паисий. Неожиданно для меня высокородной публике была представлена закутанная в плат девочка, пророчившая о тяжёлых временах и явлении сатаны, если молящиеся не возлюбят Христа по определённым правилам. Силу этой любви предполагалось определять количеством выделяемых из вятших мошн монет. Девчушка оказалась не кто-нибудь, а отроковицей Матрёной. Ангел её оживил, отчего она естественно обрела дар пророчества. Такая вот мелкая, а уже не промах.

После многочасового стояния и заунывных песнопений на греческом с последующими не менее нудными толкованиями произнесённого на понятном всеми русском было приятно бросить под рёбра монастырские яства, представленные в основном молочными блюдами: густой простоквашей, творогом, начинённым изюмом, орехами и прочими сухофруктами.

Мясо тоже наличествовало, но только в виде птичьей убоины и мелких яиц, по виду перепелиных. Ели все вместе в трапезной, не чинясь. Простые монахи сидели с князем и его боярами, одетыми в простые без украшений суконные кафтаны.

Бояре после трапезы сразу же разъехались по своим усадьбам. Меня остановил с таинственным видом отец и предложил отведать совместно какого-то особого монастырского перевара, называемого чаем. Ого, не знал, что в этом времени баловались чаями.

Вскоре к нам присоединились главный дипломат, тысяцкий, дворецкий и новый глава тайной палаты. Отец Паисий лично повёл нашу группу через яблоневый сад к беседке над прудиком. Около неё нас повстречал необычного вида человек лет сорока. Привлекало взгляд умное, правильное лицо, обрамлённое по-европейски небольшой русой бородкой. Облачен он был в тёмно-синий кафтан, короткий по немецкой моде.

– Здрав буде, княже великой! – поприветствовал незнакомец отца низким поклоном.

Потом поприветствовал каждого с ним подошедшего. Меня он окинул недоумённым взглядом.

– И ты буде здрав, боярин Новуградски! – ответствовал ему отец. Обратившись к нам, представил мужчину: – Се есть боярин старшинны Василей Никитович. Муж вельми вятш и разумом, и гобиной. Посадничал не единою [556] Единою – однажды. . Пришед зде отай. О сем сретении [557] Сретение – встреча. зауститися [558] Зауститися – замолчать, закрыть уста. требно.

Мы прошли в беседку и расселись по лавкам вокруг пустого деревянного стола. Недалеко от нас послушники суетились возле костра с нависающим над ним чаном.