Максимилиан Раин - Внук Донского [оптимизирована обложка]

Вспомнилось, что неплохо бы переброситься парочкой мыслей с отцом Вонифатием. А после хотелось бы без лишних глаз встретиться в городе с гудцами и осторожно подготовить их к несколько иному восприятию своей особы. Должны ведь по идее они меня простить за невольный обман, сами же лицедеи. Упросил отца позволить мне остаться ещё на пару часов в монастыре, сославшись на необходимость ознакомиться со свежими изборниками [599] Изборники – ист .: рукописный церковный журнал. , присланными из Кирилло-Белозёрского монастыря. Князь в ответ только издал нечленораздельный звук, оказавшийся банальной отрыжкой, и прошествовал дальше. Решил расценить это как согласие.

Библиотекарь Вонифатий оказался на своём месте.

– Вельми рад, благий мой сыне, яко вспомнил о дряхлом и глупом монахе, – улыбаясь, поднялся он мне навстречу.

Мы обнялись. Рассказал ему без утайки о дальнейших своих приключениях. Монах очень обрадовался падению Единца и моим предстоящим ипостасям воеводы, супруга и князя удельного. Беспокоило его только возможность повторения того, что случилось с моими старшими братьями, что воспользовавшись моим отсутствием, ближники отца смогут вбить между нами клин:

– Обаче, борзо вороги тя от отича тщатеся отлепити, вящелетия не дождах.

Попытался объяснить, что сам не сильно хочу вылезать на первые роли. Что готов стать самым завалящим помещиком, лишь быть как можно дальше от отцовых ближников.

– А кои земли те будут выделены во владение? – поинтересовался отец Вонифатий.

– По Унже реке вниз от Ваги до рубежей и по Меже.

– Не Ухтубужье ли те дано?

Я кивнул ответно. Монах покивал горестно:

– Самые гиблы места те уготовиша. Люди лихи да черемисы там буя частократ [600] Частократ – очень часто. . Смерды овама вселятеся несуть хотения, темь слобод мнозе зиждено [601] Зиждити – сооружать, строить. , бо от тягот вселенцы избышася. Обильной гобины с сих земель не жди. Наопак [602] Наопак – криво, назад, вспять, обратно, вопреки, наоборот. , мнозе пенязи требно буде влещивати овамо, яко созиждити [603] Созижди – сделай, сотвори. земли к порядию.

М-да, удружил мне батя. А я уж было раскатал свои губёнки молокососные на пасторальную жизнь в окружении собственных добродетельных подданных, колосящихся нив да тучных стад бурёнок. Ну и хрен с ними, со всеми бурёнками. Как говорится – к дарёному коню и уксус сладок. Объявлю своё княжество заповедником, завезу какого-нибудь дивного носорога и буду продавать на него билеты желающим посмотреть, бабки трясти. Как-нибудь прокормлюсь со своими будущими женой и детками.

Видя мою задумчивость, монах посоветовал:

– Не тужи, Димитрие. Проси у отича град ремеслен, ово промыслы ины. Ноли избудешь спорину.

Узнав о гибели Фоки и об очень странном убийстве дьяка Алимпия, мудрый монах встревожился ещё сильней и поведал о событиях, к которым был некоторым образом причастен.

В последние годы жизни государя Василия II Дмитриевича, князь Юрий вопреки отцовому наказу проводил больше времени в своей столице Звенигороде, чем в Москве, из-за ссор с властолюбивой женой брата и некоторыми его приближёнными. На Москве управителем дворца и всего прочего хозяйства был поставлен боярин Плесня Фокий. Князь ему доверял всецело и привечал за изворотливый ум и честность. А боярин всегда оставался верным своему господину.

Фокию удалось убедить тяжело и долго болеющего великого князя Василия, что супруга ему неверна, а сын Василий прижит от случайной связи. Слухи по Москве ходили, что в княгинины палаты часто хаживал боярин Иван Всеволож. Разгневавшись, государь повелел немедленно изменить завещание в пользу своего младшего брата Юрия, восстановив дедичево право, а боярина Всеволожа схватить, бросить в темницу и осудить за измену. Смерть великого князя помешала исполнению этого намерения.

– А завещание переписать успели? – вырвалось у меня от волнения.

– Сотворена бысть грамота духовна трикраты [604] Трикраты – трижды, три раза. , – торжественно произнёс отец Вонифатий.

Монах знал про все эти дела, поскольку был близок к Фоке в качестве писчика и советника. Сразу после смерти Василия Дмитриевича сторонники княгини Софьи схватили Фоку и попытались выкрасть и уничтожить духовную грамоту умершего повелителя. Фоке удалось передать экземпляр завещания своему дьяку Алимпию, а тот отправился в Галич к князю, но нарвался на татей и потерял ценный документ. Князь Юрий прекрасно знал о подписанном его братом завещании и решительно отверг предложение княгини Софьи присягнуть её сыну. Даже без этого документа его права на великое княжение прекрасно подтверждались духовной грамотой его отца, князя Дмитрия Донского, подкреплённой отказом от своих прав князя Серпуховского Владимира Андреевича.

Начавшаяся династическая война была погашена дипломатическими усилиями митрополита. Фотий что-то пообещал отцу, из-за чего тот сразу же прекратил попытки оспаривать великое княжение у своего племянника и даже согласился подписать с ним докончальную грамоту. Боярина Фокия выпустили из московской темницы. Его с великим почётом принял князь Юрий в Галиче и назначил главой тайной палаты. Алимпию удалось оправдаться перед боярином Плесней за свою нерадивость. Дьяк стал работать под его началом в палате тайных дел. Вонифатий по приезде в Галич отпросился в монастырь на тихую должность, но всегда был готов помочь своему бывшему начальнику и другу ценным советом.

Он нисколько не сомневался в невиновности Фоки, когда того обвинили в измене и бросили в темницу. Якобы он потворствовал булгарам в недавнем набеге. Князь не желал прислушиваться к доводам старого монаха, доверяя мнениям своего ближника Морозова и его окружения. По словам библиотекаря, у Фоки что-то было нарыто на Морозова по его тайным связям с боярином Всеволожем. А теперь и Алимпия не стало. Если они узнают, что я находился в близком контакте с Плесней, то и мне тоже пора заказывать белые тапочки. В любом раскладе тягаться с боярином Морозовым не желалось. Создам собственное государство и забуду о всей этой крысиной возне.

– Как бы я хотел, чтобы ты, отче, стал при мне тем же, кем был при Фокии Плесне, – мечтательно произнёс я. – Если князем стану, то мне понадобятся придворные всякие: бояре там, воеводы, дьяки, холопы, будь они неладны. В бояры бы тебя произвёл…

Монах улыбнулся в бороду и покачал головой:

– Душа моя покоя просит. Управцем прими дьяка сякого. Их мнозе роятся окрест князя.

Я спросил:

– А какого дьяка мне лучше выбрать? Может быть, есть у тебя кто-нибудь на примете?