Виктор Перестукин - Последний довод главковерха [СИ]

Подошедшие женщины с ахами и охами помогали сойти с телеги двум помятым субъектам в военной форме.

— Лейтенант Кузяев! — Козырнул один из освобожденных из лап врага командиров. Второй даже не поднял головы, как слез с телеги, так и смотрел себе под ноги, растирая кисти рук с полосами от веревок.

— Сержант Назаров! — В тон ему ответил пограничник, и на всякий случай доложил:

— Следуем к линии фронта на соединение с регулярными частями Рабоче-крестьянской Красной Армии.

— А, не навоевались еще, красные соколы! — Неожиданно зло огрызнулся на помпезное заявление Назара непредставившийся напарник лейтенанта Кузяева, так, что я, открывший было рот для собственной презентации, счел за благо промолчать.

После этого странного замечания злой командир прошел мимо растерянной Глафиры Николаевны и исчез в воротах ближайшего двора.

— Товарищ полковник! Товарищ полковник! — Лейтенант бросился следом.

— Почему это мы «соколы»? — Спросил я у Назара, просто чтобы не молчать. — «Соколы» — это же летчики, нет?

— Мы не летчики, а они летчики. — Странно объяснил Назар. — Полковник ВВС РККА, большая шишка.

— А чего это товарищ полковник так нервничает? — Тихо поинтересовался Евгений Петрович.

— Сбитый летчик? — Предположил я, поглядывая на Назара, оставляя за ним последнее слово. — Морально сломался под грузом временных неудач?

— Похоже на то…, — неопределенно промычал Назар, и тут же громогласно распорядился:

— А не пора ли нам, товарищи, расположиться на заслуженный обед и отдых? Давно пора! Вы, бабы, тащите своих покойников в тамошний дом, — указал он местным селянкам на двор, в котором скрылись бравые авиаторы. — А мы в энтом устроимся! Авдотья, загоняй в вороты все телеги, женщины, не стесняемся, проходим, проходим и располагаемся, живея, живея!

Из облюбованного Назаром дома, временно, пока мы не покинем постой, были изгнаны хозяева, Авдотья пошла хозяйничать на кухню, а остальные наши дамы занялись моим, с Назаром, туалетом и перевязкой, пустив на бинты кулацкие занавески. Летчики присоединились к нашей компании, в том смысле, что ушли из того дома и тоже расположились в нашем дворе, причем злобный полковник забился в угол под яблоню жестко пресекая все попытки установить с ним контакт, и не подпуская к себе никого, кроме лейтенанта. Впрочем, его своеобразное поведение никого особо не напрягало, чудит мужик, ну и пусть себе чудит, вечер прошел тихо и спокойно, как в элитном санатории. До отбоя мы успели дважды подкрепиться кулинарными изысками Авдотьи, она же, между делом постирала наши бинты и грязное обмундирование, развесив потом все это на сушку. Сам я, расположившись на вынесенном из дома соломенном матрасе, весь остаток дня просто расслаблялся, время от времени докладывая Назару об окружающей обстановке, во избежание ненужных вопросов стараясь делать это втайне от летчиков.

Сама же обстановка поводов для беспокойства не давала, сбежавший от нас бандит дошел до соседнего хутора, и там остался, ждать от него сюрпризов не приходилось, поскольку этот соседний хутор в свою очередь был малолюдным, и карательная экспедиция с его стороны нам не грозила.

Ни немцев, ни бандитов, ни беженцев поблизости не наблюдалось, хуторок, затерянный в степи, с проходящим через него проселком никого не интересовал. Зато под самый вечер неподалеку в степи появилась сборная колонна из отступающих красноармейцев-окруженцев человек в сто с небольшим, и, не выходя проселок, встала на ночлег возле соседнего, в полукилометре от нас, но говорить об этом Назару я не стал. Я был уверен, что небольшой группой под моим всевидящим направляющим оком перейти благополучно линию фронта шансов у нас гораздо больше, чем в составе крупного отряда, командование которого не факт что стало бы прислушиваться к моим разведданным. Поэтому, предоставив соседей своей судьбе, я решил сняться с ночевки завтра пораньше, и уйти от них вперед по-английски.

Что до Назара, то он посвятил остаток дня чистке и техуходу за захваченным в кровопролитных боях арсеналом, в чем ему охотно помогал лейтенант. Не знаю, о чем они при этом тихо переговаривались, меня это интересовало только в разрезе сохранения тайны моего ясновидения. Мне не хотелось, чтобы об этой моей особенности стало известно летчикам, поскольку я опасался неадекватной реакции грозного полковника, при этом ни с Назаром, ни с беженцами эту тему мы предварительно не обсуждали.

На ночь караулов было решено не выставлять, несмотря на в целом очень нервный день, к вечеру мужчинам удалось отдохнуть и даже отоспаться, Назар был уверен, что в случае чего маловероятную опасность он не проспит. Мне его рассуждения показались странными, но спорить я не стал, пограничник мужик опытный, ему виднее.

— Авангард! — Немилосердный толчок в бок разогнал мои нежные предрассветные сны, и заставил вскрикнуть и сжать зубы от прострелившей резкой боли.

— А-а-а! Ты что, с ума сошел!

— Недалече граната грохнула и стреляют! Глянь по-своему, как ты умеешь, чагось там всполошились!

Точно, с соседнего хутора, как раз, где остановился на ночевку разношерстный красноармейский отряд, слышалась беспорядочная стрельба, вспыхивали огоньки выстрелов и суматошно носились люди. Я бегло осмотрел окрестности, местами еще скрытые утренним туманом, но уже вполне просматриваемые в постепенно светлеющих сумерках, все вокруг было спокойно. Вернулся к беспокойному хуторку, пытаясь понять причину суеты, из дверей одного дома там выносили убитых и раненых, больше ничего разобрать было нельзя. Постепенно и там все успокоилось, и я объяснил Назару и остальным, не вовремя поднявшимся и собравшимся вокруг постояльцам хутора.

— Ничего не понятно, но уже все успокоилось.

— Ну а кто стрельбу поднял, что за люди?

— Да под вечер уже нарисовались, сборная рота, встали невдалеке. — Пришлось мне признаваться.

— Хорошо, приткнемся к ним и пойдем дале с ними.

Этого, собственно, я и хотел избежать, но спорить с Назаром не стал.

— А откуда, товарищ, вам известно о сборной роте? — Задал законный вопрос лейтенант, бросивший ради выяснения обстановки лежащего в углу двора полковника.

— А это товарищ Авангард такой особенный взгляд имеет, он все видит хоть через лес, хоть за холмами. — Простодушно объяснила Павка, видя, что мужчины замялись и медлят с ответом.

— Точно так, товарищ лейтенант, проверено не раз, и все всегда было правильно! — Подтвердил Назар слегка прибалдевшему Кузяеву.

— Понятно, — растерянно промямлил тот, — ну, раз такое дело, сейчас я с полковником посоветуюсь.

Вернувшись к поднявшемуся после ночного отдыха полковнику, он тихо начал было что-то ему втолковывать, но не успел произнести и пары фраз, как чистящий сапоги командир ВВС взорвался криком: