Анатолий Дроздов - Лейб-хирург

— Благодарю, Николай Нилович! Спасли вы меня. Можно сказать: вырвали из лап смерти.

Звучит пафосно, но здесь этого не стесняются.

— Это мой долг, Валериан Витольдович! Что вам объяснять? Сами оперируете, — он встает и поворачивается к Загряжскому. — С вашего позволения удалюсь. Раненый попечения не требует, а у меня дела.

— Спасибо, Николай Нилович! — благодарит Загряжский.

Бурденко кивает и уходит. Выглядит он недовольно. Понимаю, отчего. Главного хирурга фронта оторвали от дел ради какого-то раненого. Осмотреть меня мог и обычный врач, но я привилегированный больной. Не потому, что меня с Загряжским и Бурденко связывают добрые отношения, отнюдь. На меня положила глаз наследница престола, а это выводит недавнего зауряд-врача в число ВИП-персон.

Загряжский устраивается на стуле.

— Чем могу быть полезен, Валериан Витольдович? Есть просьбы, пожелания?

Дожил! Начальник госпиталя, статский советник, интересуется у начальника медсанбата и надворного советника его пожеланиями. Это если бы генерал в моем мире спрашивал о том же подполковника. Впрочем, был бы я зятем Путина… Или хотя бы кандидатом в зятья.

— Благодарю, Филипп Константинович, ничего не нужно. Если только газет. Хочу знать, чем живет Отечество.

— А вам можно? — Загряжский задумывается.

С одной стороны просьба невинная. С другой – перед ним раненый в голову. Неизвестно, как подействует на его поврежденный мозг чтение. Профессор Преображенский в «Собачьем сердце» запрещал прикасаться к советским газетам перед обедом. Но здесь империя, а я уже поел.

— Распоряжусь, — наконец решает Загряжский. — Поправляйтесь, Валериан Витольдович!

Встает и уходит. Остаюсь один, скучаю. На душе погано, думать не хочется. Как скоро Ольге доставят документы? Штаб седьмой дивизии – у линии фронта. Если послать курьера обычным порядком, за день не управится. До этого Ольгу не увидеть, а хочется. Очень…

Открывается дверь, и в палату впархивает Лиза. В руках ее стопка газет.

— Филипп Константинович велел вам почитать! — сообщает довольно.

Ой, ли? Наверняка – просто отнести, но Лиза повеление переиначила. Появилась возможность находиться подле предмета обожания и быть ему полезной. Спорить не стану. Будет у меня живая аудиокнига.

Лиза устраивается на стуле.

— Сначала вести с фронтов, — заказываю тему.

Лиза читает. На фронте затишье, даже о перестрелках не сообщают. Хорошая весть: немцы не знают о предстоящем наступлении, иначе зашевелись бы. Или я не прав? Историю Первой Мировой войны знаю неважно. Помню, что с соблюдением секретности в Российской императорской армии дела обстояли плохо, а вот немцы были сильны в разведке. Не уверен, что здесь иначе, потому в записке Брусилову напирал на соблюдение секретности. Внял ли он этому? А если внял, то удалось ли секретность соблюсти? Германская шпионская сеть в Минске разгромлена, и я этому поспособствовал. Но шпионы есть и в Москве, не могут не быть. Вдруг пронюхали?

— Валериан Витольдович, вы не слушаете меня! — внезапно говорит Лиза.

— Извините, задумался.

— Может, хотите отдохнуть?

— Нет. Прочтите про международные дела.

— Вести из-за границы?

— Именно. Что там в мире? Английская принцесса замуж не вышла?

— Нет, вроде, — Лиза шуршит газетами. — Да и рано ей – восемнадцати нет. А что это вас интересует?

— Посвататься собираюсь.

Секунду Лиза изумленно смотрит на меня, а затем прыскает.

— Ох, Валериан Витольдович! — она вытирает выступившие слезы. — Ну, вы и шутник!

— Считаете, недостоин? — держу покер-фейс.

— Что вы?! — спохватывается она. — Это она вас недостойна. Какая-то английская селедка. А вы… Вы… — она не находит слов и внезапно склоняется надо мной. Газеты летят на пол. В следующую миг меня чмокают в губы. Лиза тут же выпрямляется. Грожу ей пальцем.

— Извините, Валериан Витольдович, не сдержалась, — деланно смущается Лиза, но в глазах прыгают бесенята. Охмуряет, дщерь Израильская! Вон как смотрит. И глазищи у нее – утонуть можно!

— Я, пожалуй, отдохну, Елизавета Давидовна. В сон клонит. Только вы не сидите здесь, а то мне беспокойно.

Лиза поджимает губы, но послушно встает. Достает из кармана фартука серебряный колокольчик и ставит его тумбочку. Тот успевает издать мелодичный звон.

— Если что, позвоните! Буду неподалеку.

Ушла, про газеты забыла. Свешиваюсь с койки и подбираю их с пола. Некоторое время листаю листы рыхлой бумаги. Ничего интересного. Империя живет своей жизнью, и ей нет дела до раненого в голову попаданца. Это, пожалуй, хорошо. В юности хочется стать знаменитым, чтобы тебя все знали и восхищались, с возрастом приходит понимание: суета сует. Чем меньше тебя знают, тем более свободен ты в своих действиях.

Бросаю газеты на пол – спать хочется…

— Немедленно выйди отсюда!

— И не подумаю! Я – сиделка и должна быть подле раненого.

— Без тебя найдется, кому сидеть!

— Знаю я, как вы тут сидели. Раненого даже не покормили.

— Он не просил.

— А самой догадаться? Плевать вам на Валериана Витольдовича! Вы не знаете, какой он человек!

— А ты знаешь?

— Лучше вас! Он меня от разбойников отбил, медицине учит. Мы с ним стольких прооперировали. Вам этого не понять!

— И не собираюсь! Выйди, не то позову санитаров, и они выбросят тебя из госпиталя. Отправляйся в кагал, где тебе самое место. Нечего разевать рот на моего жениха!

— Это, с каких пор, он жених?

— С таких. Тебе знать не положено…

Открываю глаза. У койки в позах боевых петухов стоят Ольга и Лиза. Лица раскраснелись, кулаки сжаты, сейчас вцепятся друг другу в волосы. Этого еще не хватало!

— Девочки, не ссорьтесь!

Соперницы оборачиваются ко мне. Глаза горят, лица выражают решимость нанести побои и прочие телесные повреждения. Сейчас попаду под раздачу.

— У меня от ваших криков голова разболелась.

Проняло. Смутились.

— Елизавета Давидовна, оставьте меня с ее императорским высочеством. У нас важный разговор. Видите, у нее папка?

Ольга и вправду прижимает локтем к боку папку из серого картона. Лиза раздувает ноздри – красивый у нее носик! — презрительно фыркает и уходит с гордо поднятой головой. Ольга провожает ее многообещающим взглядом. Не хотел бы я, чтоб на меня так смотрели – Лизу надо спасать. Ольга поворачивается ко мне.

— Что тут происходит? Не успела отвернуться, как эта фифа уже подле тебя. Ты ее позвал?

— Не виноватый я! Она сама пришла.

Шутку не заценили – Ольга не видела этого фильма. Поджала губы и сверлит меня взглядом.

— Я ранен, доктор прописал мне постельный режим. Сиделок выбирать не могу. Кто приходит, тот и сидит.

— И она не замедлила этим воспользоваться. Что у тебя с ней?