Анатолий Дроздов - Лейб-хирург

— После создания химической службы проведите общий сбор этих офицеров, где обучите их тактике защиты от отравляющих газов – с тем, чтобы они после обучали войска. Всем командирам и начальникам оказывать им всяческое содействие. А самим подумать, как воевать в новых условиях. Понятно?

— Так точно, государыня! — нестройно ответили генералы.

— Враг пока силен, — продолжила Мария. — Он загнан в угол и поэтому опасен. Мы одержали победу, но не выиграли войну. Рано предаваться благодушию, помните это, господа! До свидания!

Она встала (все вскочили следом) и вышла из зала. Генералы потянулись к выходу. В приемной меня взял под локоть Брусилов.

— Валериан Витольдович! На пару слов.

Мы вышли в коридор.

— Отчего государыня так сердита на вас? Я представлял вас к Георгию третьей степени за подсказки по тактике. На мой взгляд, заслуженно. В результате – всего лишь медаль, — он бросил взгляд на «За отвагу» на моем мундире.

— Я самовольно уехал на фронт.

— Ну, так не от фронта же! Хотя… Беспокоится она о вас.

Это вряд ли.

— Не составите компанию за завтраком? Здоровье следует поправить, — он подмигнул мне.

— С удовольствием, — согласился я.

— Заодно расскажите о каких-нибудь новых идеях, — продолжил Брусилов. — Прошлые очень помогли. Вдруг еще чего вспомнили?

Хитрый он, Алексей Алексеевич! Хотя… Для дела старается.

— Я – врач, а не офицер Генерального штаба, Алексей Алексеевич. Какие идеи? Во второй раз немцы на них не купятся. Придется по старинке: 200 орудий на километр фронта, огонь по разведанным целям и танки с пехотой на броне.

— На броне? — он поднял бровь. — 200 орудий на километр? Интересно! А говорили, что идей нет. Скромничаете. В «Яр», [23] Знаменитый московский ресторан XIX, начала XX веков. Воспет Пушкиным. Был популярен у русской элиты. Валериан Витольдович, и немедленно! Выпьем, поговорим. Я угощаю. Идем!

И мы пошли, вернее, поехали. «Яр» меня не впечатлил. Огромный зал с множеством столиков. Обычные здесь кадки с пальмами, бархатные шторы на высоких окнах, раздернутые по дневному времени, лепнина и позолота. Помпезный китч, хотя здесь это в тренде. Метрдотель встретил нас у порога и провел к укромному местечку в углу. По пути я рассмотрел публику. Несмотря на разгар дня народу хватает. В основном штатские, но есть и офицеры. Группа из десятка человек устроилась у сцены, для них сдвинули столы. Оттуда доносится громкий говор и смех. Господа офицеры гуляют. Ну и пусть, судя по орденам – фронтовики, а не окопавшаяся в тылу шваль.

Брусилов сделал заказ и, пока официант нес блюда, мы немного поговорили. Генерала интересовали тактические приемы прорыва обороны, я рассказал ему все, что знал из книг и мемуаров. Получилось немного. Ну не строевик я, военных врачей тактике не учат. Но Брусилову понравилось, слушал он внимательно, переспрашивая в интересных ему местах.

Первым делом официант принес ведерко с бутылкой шампанского во льду.

— Вдова Клико, — сообщил, показав этикетку. — Еще довоенное.

— Разливай! — кивнул Брусилов и повернулся ко мне. — Ну что, Валериан Витольдович, отметим наши награды?

Я кивнул. По утрам шампанское пьют только аристократы и дегенераты, но, во-первых, разгар дня, во-вторых, мы аристократы и есть. Ну, типа. Официант принес солянку, салаты, затем – котлеты де-воляй и прочую снедь. Мы с генералом с удовольствием насыщались. Шампанское пробуждает аппетит. Не знали? Это я вам как врач говорю.

Покончив с едой, мы закурили. Хорошо здесь: никто не борется с вредной привычкой, любителей табака не гонят во двор или не запихивают в специальные комнаты, где атмосфера напоминает газовую камеру. Задрали меня в том мире сторонники ЗОЖ. Не нравится табачный дым? Не ходи туда, где курят. Почему все должны прогибаться под тебя? К тому же вред от табака преувеличен. Вы вот знаете, что человека, который выкуривает меньше пачки сигарет в день, онкологи не заносят в группу риска? Нет? Ну так знайте! Чипсы и кока-кола вреднее, но с ними не борются. Объяснить, почему, или догадаетесь? Если б половину средств, которые выделяют на борьбу с курением, направить на профилактику наркомании, удалось бы спасти миллионы жизней. Но Запад это не интересует, он с курением борется. Лицемеры! Пидарасы…

— Как поживает Ольга Александровна? — внезапно спросил Брусилов.

Я нахмурился: не нравятся мне такие вопросы. Чересчур хитрый он, Алексей Алексеевич! Почву прощупывает, о карьере думает. Заручиться поддержкой цесаревны, используя как агента влияния ее предполагаемого жениха… Думает, что я этого не замечаю. А вот хрен на ны! Брусилов и в моем мире был таким. Один из тех, кто яро выступал за отречение царя, правда, ему это пользы не принесло – сняли с должности. Во время Гражданской войны сидел тихо, ни к кому не примыкал. Лишь когда поляки напали на РСФСР, пришел в Реввоенсовет с предложением своих услуг. Я раздумывал, как ответить, чтобы не обидеть генерала, как тут из зала донесся зычный крик:

— Па-а-чему нет музыки? Я тебя спрашиваю!

Воспользовавшись моментом, я встал и выглянул из-за пальмы. Кто бы сомневался: господа офицеры бузят. Один из них навис над метрдотелем. Публика в зале повернулась на крики и наблюдает за скандалом. Сейчас пьяный офицер побьет служителя, и тот вызовет полицию… Развлечение. А потом какой-нибудь «Московский листок» напишет про буйство черни в военных мундирах.

— Днем музыканты и певцы отдыхают, — лепечет метрдотель. — Они работают допоздна. Вечером приходите.

— У нас вечером поезд, на фронт едем. Не видишь – артиллеристы! Тащи сюда своих певцов!

— Никак не возможно…

Зря он так. Надо пообещать и смыться. Скандалисты выпьют и забудут.

— Ах ты, шпак!..

Быстрым шагом пересекаю зал. Подполковник в новеньких погонах со скрещенными пушками на погонах уже держит метра за грудки.

— Господин полковник!

Артиллерист недоуменно смотрит на меня, в его глазах начинает разгораться гнев. Какой-то чиновник мешается!

— Хотите, я вам сыграю? И спою?

С лица артиллериста можно картину писать – «Не ждали». Он предвидел нравоучения, а тут такое… Рекомендую. Лучший способ погасить скандал – поломать его зачинателю шаблон.

— Вы?..

— Военный врач, статский советник Довнар-Подляский. Не беспокойтесь, господин полковник, я умею.

А что? В моем доме есть пианино, от прежнего хозяина осталось. В библиотеке стоит. Не знаю, для чего покойный держал инструмент, наверное, для мебели, но пианино хорошее. Настройщик привел его в порядок, теперь вечерами я музицирую. Расслабляюсь и закрепляю неожиданно проявившиеся навыки. А чем еще заниматься? Компьютера у меня нет, в игрушки не погоняешь.

— Право неожиданно… — лепечет подполковник.