Александр Воронков - На орловском направлении. Отыгрыш

29 сентября 1941 года,

Орёл

«Сделаем всё возможное…»

Немудреный ответ. Такие ответы дают врачи, когда прогноз совсем плох. И чиновники, когда попросту не хотят ничего делать.

А Ниночка, похоже, воодушевилась. Ну да и пускай, надежда — подруга хорошая, случается, что и выручает. Как бы самому с надеждой накрепко задружиться, а? И не с малахольной какой-нибудь, а с такой, чтоб с первого взгляда доверие внушала и убежденность: всё будет хорошо и ещё лучше! И чтоб имелись при ней хотя б минимальные резервы и некоторое количество боеприпасов… Только нет такой ни рядом, ни поодаль. Твоей, Александр Василич, надежде, бледной, но отчаянной, впору, как в дурной киношке, бросаться с шанцевым инструментом и зверским выражением лица на танки.

Подходил к концу «первый день попаданца». От усталости и обилия впечатлений голова гудела вечевым колоколом… созывая мысли, нужные и ненужные. Стоило бы передремнуть по дороге хоть четверть часа, авось в мозгах прояснилось бы. А сна — ни в одном глазу, наверное, по тем же самым причинам. Оставалось только в очередной раз позавидовать бесценному опыту товарища Штирлица.

Годунов вглядывался в темноту, пытаясь уловить приметы того Орла, который был ему знаком. Занятие, конечно, бесполезное, но сосредоточиться помогло. И очень вовремя — машина остановилась перед особняком, в стиле которого архитектор, наверняка умевший потрафить вкусам губернского дворянства, находчиво соединил помпезность и провинциальность.

Додавить последние рефлексии, и так уже вялые, как травленые тараканы, и встряхнуться удалось аккурат в тот момент, когда со скрипом отворилась тяжёлая дверь с кованой ручкой. За такой дверью должен был бы обнаружиться бодренький дворецкий, а не усталый дежурный, оживившийся только при взгляде на волшебное удостоверение.

А вот замначштаба округа подполковник Беляев, крепко сбитый кряжистый мужик лет тридцати пяти, удивления не выказал. Может, Одинцов его предупредил? Угу, ещё скажи — морально подготовил. Когда б успел? Если только перепоручил кому? Ну да бог с ним.

Интуитивно Годунов опасался таких вот ничему не удивляющихся — на языке крутилось определение «лиц при исполнении должностных обязанностей» — с цепким взглядом чуть исподлобья. Хотя, признаться, никогда не видел от них ничего плохого. Но на всякий случай поспешил, после обычных приветствий, взять быка за рога, начальственным речитативом выдавая все то, что надумал по дороге:

— Товарищ подполковник, необходимо в кратчайшие сроки собрать командиров всех частей, дислоцированных в Орле, и всех начальников служб. И еще… — Годунов вдохнул, готовясь с головой броситься в омут, — мне нужна ВЧ с генерал-полковником Ерёменко.

— Товарищ старший майор, — сурово ответствовал Беляев. — ВЧ только в кабинете командующего округом, а он опечатан.

— Обстановка такова, что медлить нельзя. Вскрывайте кабинет, — приказал Александр Васильевич.

Бабка любила повторять: «Снявши голову, по волосам не плачут». Маленький Санька сути не улавливал, воображая себе что-то вовсе несусветное. Потом, конечно, начал понимать. А вот воистину проникся только сейчас. И картинка получилась как раз-таки сюрреалистическая, с уклоном в хоррор.

Замначштаба, по-прежнему не проявляя (почему-то хотелось надеяться — попросту не демонстрируя) никаких эмоций, достал из монструозного, под стать моменту, сейфа ключ.

Потом Годунов не раз удивлялся: как могло такое случиться, что кабинета беглого командующего он будто бы и не увидел. Запомнился только матово-черный телефон, похожий на дорожный камушек в миниатюре: направо пойдешь, налево пойдешь… Да ещё — царапины на краешке стола, напоминающие очертание воздетой птичьей лапки … а может, самой известной обывателю руны «альгиз», которая в таком вот положении обозначает жизнь и защиту. Ага, и нацисты, вроде как, ею пользуются без зазрения совести… Ну, Александр Василич, ты точно при переходе из реальности в реальность головой повредился! Мало тебе явных (и не вполне явных) намёков на твое, так сказать, предназначение, нужно еще, чтобы символы там и сям красовались? Бери-ка, мил человек, телефонную трубочку и… что, боязно? А делать нечего, придётся…

— Ерёменко у аппарата, — раздалось в трубке, кажется, раньше, чем должно было.

— Товарищ генерал-полковник, у аппарата старший майор госбезопасности Годунов, — так, хорошо, голос не дрогнул, Рубикон перейден. А вот насколько удастся сухим из воды выйти… — Я командирован в Орловский военный округ Ставкой Верховного Главнокомандования с целью инспектирования подготовки округа к обороне. Однако сегодня вечером командующий округом генерал-лейтенант Тюрин покинул город и отбыл в северо-восточном направлении, — перевел дух и снова глубоко вдохнул. — В связи с отсутствием в округе централизованного руководства и в соответствии с полномочиями, данными мне Ставкой, я принимаю командование округом и… и Орловским оборонительным районом на себя.

На том конце провода молчали. Хотелось верить, что к добру оно, это молчание. И надеяться, что командующий Брянским фронтом не поспешит сообщить об этом разговоре в Ставку. Снова ва-банк, товарищ старший майор третьего ранга! Пр-родолжаем разговор!

— Как я успел выяснить, сведения о составе и численности войск в округе, в частности о пяти артиллерийских полках, представленные вам начальником штаба округа, не соответствуют действительности. И, самое главное, по сведениям, полученным из абсолютно достоверных источников… — ох, только бы Ерёменко не пришло в голову выяснять, что за источники такие! — …утром 30 сентября Вторая танковая группа противника нанесёт удар на стыке 13-й армии и оперативной группы генерал-майора Ермакова. 24-й моторизованный корпус пойдёт на Орёл, а 47-й моторизованный — в направлении Севск — Карачев — Брянск. У противника имеются подробные карты местности и нельзя исключать возможности использования им лесных дорог…

— Что в Орле? — резко спросил командующий.

— Насколько мне известно, сейчас в Орле всего около двух тысяч штыков. Мобилизационный резерв ещё предстоит оценить, но не думаю, что он велик. Если будет возможность, окажите помощь танками и поддержите авиацией, — бесцеремонно, конечно, но вдруг чего да и обломится? — С нашими силами мы можем только героически погибнуть.

— Вот же Тюрин засранец, — оказывается, Ерёменко не просто молчал и думал, он ещё и проникнуться в полной мере успел. — Сбежал, сука, весь фронт с голой задницей оставил… — помолчал. — Ладно, подумаю, чем тебе помочь.

Ерёменко прокашлялся, и в следующую пару минут Годунов узнал много нового, но малоценного в свете ситуации, требующей практических решений, о морально-психологическом облике командования округа и о перспективах развития взаимоотношений указанных лиц с рядом домашних животных и Хайнцем Гудерианом лично. Вряд ли что-то из услышанного допустимо было бы включить в мемуары. «Ты доживи ещё до мемуаров, — усмехнулся Годунов, чувствуя себя ну очень конкретным попаданцем. Комфронта не на пустом ведь месте реагирует столь экспрессивно. Попадись ему сейчас Тюрин, мог бы, наверное, и в рожу двинуть. В лучшем случае.